– В охоте львиной стаи есть определённая организация, – продолжал рассказывать проводник. – Старый самец, сам не охотясь, как бы направляет весь ход охоты, словно бы руководит львицами. Во время охоты львы подают друг другу сигналы глухим ворчанием, которое похоже на чревовещание: откуда идёт звук – определить невозможно… Если льву удастся подкрасться к антилопе на пятьдесят ярдов, то антилопу можно считать погибшей. Хотя антилопа отличный бегун, лев догоняет её за десять прыжков…

Дон Родригу замолчал и задумчиво покачал головой – он не отрывал глаз от огня. У костра наступило молчание. Потрескивали горящие сучья. Где-то вдалеке кто-то истошно заверещал.

– На свете нет более ужасного зрелища, чем вид нападающего льва, – вдруг опять заговорил дон Родригу, он неожиданно разволновался. – Лев приближается к тебе со скоростью сорока миль в час, и набирает он эту скорость с первого же прыжка. И ты, если стоишь на расстоянии тридцати ярдов от нападающего льва, должен бить наверняка. Взрослый лев весит около 450 фунтов, и если он настигает тебя на полной скорости, то сбивает с ног, как пушинку. А подкрадываются львы искусно: мне приходилось видеть огромного льва, прячущегося в низкой траве, в которой едва скрылся бы заяц.

Тут капитан резко встал и скомандовал «отбой».

****

Капитан в эту ночь спал отвратительно, часто просыпался, поднимался проверить вахтенных, и только перед рассветом, когда робко запели первые дневные птицы, он тяжело забылся сном и тут же проснулся, вздрогнув всем телом после короткого сновидения, даже не сновидения – просто ему снились теперь голоса, при этом он никого не видел.

– Куда отправить эту душу? – спросил усталый голос, эхом отозвавшийся у капитана в мозгу. – К Верхним или к Нижним?

– Я не знаю! – В голосе отвечавшего слышалось раздражение.

– Так к Верхним или к Нижним? – опять спросил первый голос, усталый безмерно.

– Я не знаю, – сказал раздражённый голос, и раздражение в нём зазвенело металлом. – Да и не знаю я, где здесь верх, а где низ… И ты не знаешь. И никто этого не знает.

Капитан проснулся и сел, потёр мокрое от пота лицо и посмотрел на пленников, тихо молящихся невдалеке. В просвете между холмами уже вставало солнце. Оно озаряло саванну, тёмные выходы гранита и дальние голубые горы. День опять обещал быть жарким… «А я опять не выспался, – подумал капитан с горечью, – надо как-то попробовать прикорнуть днём».

После завтрака они опять пошли по саванне. Почва была песчаная, и теперь им на пути попадались неглубокие ямы. Дон Родригу объяснил, что в таких ямах, роя их специально, пережидают дневной зной носороги, но сами звери им не встретились – уж слишком они были осторожны. Отряд проходил уже близко от мест обитания племени вождя Драаго, и капитан приказал усилить бдительность и охотиться только с помощью лука Жуана…

…каждый лучник знает, что охота с луком – это целое искусство и охотиться с луком гораздо сложнее, чем с ружьём. Для того чтобы приблизиться к зверю на необходимые для выстрела десять ярдов, охотник должен обладать определёнными навыками и чутьём. В то же время, охота с луком гораздо гуманнее охоты с ружьём: она даёт зверю больше шансов уйти от охотника.

Каждый лучник знает: главная трудность заключается в том, что для лучного выстрела лук необходимо растянуть, а это движение как раз нелегко скрыть от чутких глаз животного. Поэтому многие лучники стреляют в полулежащем положении, когда тетива лука растягивается параллельно земле, а иногда сидя или с колена. И тут очень важно точно определить дистанцию для выстрела, а это не так просто, как может показаться. Максимально допустимая ошибка в определении расстояния до зверя не должна превышать одного ярда. Ошибка больше ярда чревата «проседанием» траектории полёта тяжёлой охотничьей стрелы на добрых полфута, а это уже верный промах…

Поэтому Жуану и Платону, охотящимся только с одним луком, было ужасно трудно с непривычки, и такого огромного числа убегающих от них звериных задов им никогда ещё не приходилось видеть. В зарослях зверь видел их, а они не видели зверя, на открытом месте трава и опавшие листья громко шуршали, когда они ползли, в кустарнике ветер очень некстати начинал качать ветки над их головой, когда кто-нибудь из них поднимал лук. И всё-таки в первый день Платон подстрелил бородавочника: клыкастый, почуяв неладное, уже побежал прочь, но звериное любопытство подвело его. Он остановился буквально на миг и подставил Платону под выстрел свой правый бок. Мгновение – и тетива отпущена, стрела ударила в позвоночник, и бородавочник свалился, как подкошенный.

После ужина, как водится, дон Родригу рассказывал о бородавочниках:

– Бородавочник относится к диким свиньям, а причиной его названия служат кожные выросты на морде – у самок их два, а у самцов четыре… Как и европейский кабан, бородавочник – опасный противник, а всё из-за торчащих по бокам челюстей клыков, которые у самцов могут иметь длину около полутора футов, причём у самок клыки более длинные и изогнутые. Нижняя пара клыков короче и острее, она напоминает кинжалы, именно они являются грозным оружием животного.

У костра сидели только джентльмены, проводники и матросы, пленники, отужинав сегодня зайцами, пойманными ими в ловушки, уже спали. Кто-то из джентльменов завёл разговор про Англию, про те времена, когда англичане не знали огнестрельного оружия и охотились с луками и рогатиной, а закончился этот разговор у вечернего костра спором: какие шелка лучше – из французского города Лиона или из английского Спитлфилдза.

– Ну, это же надо различать, о какой ткани мы говорим! Для какого именно платья? – заспорил с кем-то дон Родригу. – Ведь каждый узор определяется стилем одежды.

– Но вы же не будете спорить, сэр, что у нас в Британии хоть и копируется французский стиль, как самый лучший в европейской моде, но наше платье всё же отличается от французского? – важно спросил мистер Трелони. – Оно меньше ограничено рамками этикета. Наша одежда удобна любому времяпрепровождению. Это и верховая езда, и занятия на свежем воздухе, и чаепитие, и карточная игра, и посещение концертов.