Кримминс почти кричал, стараясь заглушить шум волн и песка.

— Где он, Кримминс? Где Реймонд?

— Наверное, ты хочешь сказать, «где они»?

Маккалеб, разумеется, думал об этом, но боялся признаться в этом сам себе, ибо ужас, какой испытывали сейчас Грасиэла и Реймонд — если они были живы, — передался и ему. Терри невольно сделал шаг в сторону Кримминса, и тот направил дуло пистолета прямо ему в грудь.

— Тихо, тихо. Не нервничай. Они живы и здоровы, агент Маккалеб. Беспокоиться не стоит. На самом деле, их судьба в твоих руках, а не в моих.

Маккалеб бросил изучающий взгляд на Кримминса. Теперь у него были жгуче черные волосы и усы, на щеках — трехдневная щетина. Одет он был в черные остроносые ботинки, черные джинсы, джинсовую рубашку в ковбойском стиле с двумя карманами и вышивкой на груди. В этот момент он был похож одновременно на Нуна и на Самаритянина.

— Чего ты добиваешься, Кримминс? — спросил Маккалеб.

Казалось, тот не слышал вопроса. Говорил он очень спокойно, в уверенности, что полностью контролирует ситуацию.

— Я знал, что если кто-то появится здесь, то это будешь ты. Мне пришлось предпринять кое-какие меры предосторожности.

— Повторяю вопрос: чего ты хочешь? Тебе нужен я? Ну вот, я перед тобой.

Кримминс смотрел куда-то поверх Маккалеба, покачивая головой. Маккалеб посмотрел на его пистолет. Он был снят с предохранителя, но курок не был взведен. Трудно было сказать, проверял Кримминс обойму или нет.

— Я наблюдаю мой последний заход солнца в этом волшебном месте. Теперь мне придется его покинуть.

Кримминс снова взглянул на Маккалеба. На губах его блуждала грустная улыбка, как будто он приглашал Маккалеба разделить его сожаление.

— А ты поработал куда лучше, чем я предполагал.

— Я работал как обычно. Ты просто облажался, Кримминс. Оставил на лампе отпечатки пальцев, подарок для полицейских. И рассказал мне об этом месте во время сеанса.

Кримминс нахмурился и замолчал, нехотя признавая свои ошибки.

— Я знаю, для чего ты пришел сюда.

Маккалеб молчал.

— Ты хочешь забрать у меня то, что я подарил тебе.

Маккалеб чувствовал, что его вновь захлестывает волна ярости, но сдержался.