Что она должна ему сказать? Что она совершила немыслимое?

И что она сделала это для него?

Она не могла допустить, чтобы Букер тащил это на своей совести.

Кейтлин добралась домой. Это все, что ему нужно знать.

Свернув за угол на кухню, она остановилась как вкопанная.

Николь стояла у стола с револьвером в руках, пересчитывая патроны.

— Ты совершила выстрел, — это не было вопросом.

Кейтлин приоткрыла рот, ища слова.

— Ты бы не стала тратить пулю на одного фрика, — продолжала Николь. — Так что…

— Что именно ты ищешь, Николь? — рявкнула Кейтлин, когда паника и страх взбунтовались в ее груди. — Ты шаришься в моих вещах, ведешь себя так, будто я преступница какая-то. Господи Иисусе, ты хочешь устроить мне тест на детекторе лжи?

Положив револьвер, Николь развела руки в примирительном жесте.

— Кейтлин, я ни в чем тебя не обвиняю. Если кто и понимает реалии этого мира, то это я. Но вчера ты явно пережила нечто травмирующее, и мне просто кажется, что если ты поговоришь об этом…

— Я не хочу об этом говорить, — перебила она. — Я не хочу девчачьей болтовни за бокалом вина. Это было кошмарно, ужасно, и я больше никогда не хочу об этом думать, так что просто забудь.

Кейтлин повернулась, желая покинуть дом без единого выхода.

Вздохнув, она вернулась к изначальному плану — приготовить еду для Букера.

Пошарив по шкафчикам, достав бобы и консервированную курицу, она попыталась придумать, как сделать это хоть сколько-нибудь аппетитным.

Тепло затопило ее за секунду до того, как ее стиснули в медвежьем объятии. Николь прижалась к ней как можно теснее.

— Мне жаль, Кейтлин, — прошептала Николь в ее плечо. — Мне так жаль.

Опешив, Кейтлин не сразу ответила на объятие.

Но как только она это сделала, слезы полились рекой и еще долго не прекращались.