— Товарищ… Камрад… Гнида… — артистично стонал Владислав, показывая пальцем на колено и корчась от боли, — позови этого долбанного аптекаря… Не видишь, — помираю!

Обескураженный тюремщик поднял костыль и, поставив его к стене рядом с лавкой, что-то попытался объяснить. Затем, сочувственно пожав плечами, запер дверь и удалился… Майор, попричитав для приличия с минуту, замолчал.

«Ладненько… Годиться! — заключил он, — первый акт спектакля прошел на бис…»

Театрализованное представление требовалось и ещё по одной причине. Если докторишка доложит очкарику о том, что больной поправляется и жалоб не высказывает, тот неминуемо продолжит «творческие» изыскания в области однообразных пыток. Навсегда с ногой расставаться не хотелось…

Лекарь явился рано утром. Внимательно осмотрев симулянта и как следует прощупав сустав, он услышал от подопечного несколько вскриков. Озадаченно почесав плешивую голову, старый китаец снова раскрыл заветный чемоданчик, и исцеляющие процедуры возобновились…

Толстый следователь, имея, видимо, соответствующие приказы и сроки по вышибанию ценных сведений, торопил представителя нетрадиционной медицины. Несколько раз он наведывался в камеру самолично и наблюдал за ходом лечения. Трижды была проведена «выездная сессия» — допросы проводились непосредственно в чуланчике, но без применения радикальных средств ведения «переговоров». Очкастый разведчик вновь терял терпение…

Следующий ночной «бунт», с просьбой немедленно вызвать медицинскую помощь, Берестов повторил через неделю. На сей раз, для пущей убедительности, он сполз на глазах изумленного охранника на пол и корчился от «ужасающей» боли на холодных камнях. Врач прибыл спустя час…

«Срабатывает! Ночью тюремщик приходит один! — сделал важное для себя заключение летчик, ложась на место, после ухода солдата, — либо они меня всерьез уже не воспринимают, либо — у них ночью дежурит мало людей. И то, и другое — на руку…»

Вооружена тюремная охрана была не столь впечатляюще, как те, кто нес службу по периметру огромной военной базы. Об этом Влад догадался после первых же наблюдений. Несколько раз, проходя под конвоем по коридору, он встречал вояк, привозивших в тюрьму очередных арестантов. У тех из-за плеч торчали «калаши», или старые карабины. На ремнях мотались подсумки с рожками, «стечкины», или «ТТ» и длинные штык-ножи собственного, китайского образца. Солдаты же внутренней охраны носили на ремнях дубинки, наручники и у каждого висела небольшая кобура с маленьким, словно игрушечным пистолетом, неизвестной Владиславу системы.

«В их дежурке, наверняка, имеется сейф с более серьезными стволами, — рассудил он, проходя как-то мимо „аквариума“ и стараясь заглянуть внутрь. — Не может быть, чтобы на случай тревоги они бегали по здешним коридорам с этими детскими пукалками. Но законы в их стране, насколько я слышал, чрезмерно строгие. Значит, и дисциплинка получше. Возможно, избалованная смирным поведением заключенных охрана и не помнит случаев волнений, или побегов из оного могильника… Хорошо бы, если так! Дай мне Бог…»

Когда Владислав, подсчитав срок пребывания на китайских нарах, отметил на ребре лавки двадцатую неделю, потный очкарик перешел в решительное наступление. Устав ждать выздоровления русского пленного, или, скорее, заподозрив в нем жреца Мельпомены, грузный следователь приказал доставить пилота в кабинет допросов…

— Начнем… — скомандовал представитель разведки и кивнул юркому, маленькому офицерику.

Тот стал быстро подсоединять какие-то провода к рукам, голове и груди майора.

«Здрасте! Ну, вот и до Полиграфа Полиграфыча дело дошло… — догадался Берестов о кознях мучающихся любопытством сатрапов, — попросили б, и так сказал бы — где вру, а где обманываю…»

Вопросы озвучивались все те же. Только теперь ответы обрабатывались по несколько минут, и процедура допроса затянулась на долгих пять часов.

«Вы коммунист? Нет… Вы бывали на Лубянке? Нет… Вы знаете Зарокова? Не знаю я никакого Зарокова!» — вспоминал Влад шедевр отечественного кинематографа и отвечал примерно в том же стиле.

По окончанию устной тягомотины, его отвели в камеру и почему-то очень неплохо покормили. В мясном бульоне плавало немного риса и овощей. Подали даже второе и зеленый, сладкий чай.

«Господи… — недоумевал летчик, — детектор у них, что ли неисправный. Ошеломил, наверное, результатом — показав, что я правдив как Иисус!»

Он ошибался. В этот знаменательный день вождь китайского пролетариата праздновал юбилей. А по великим праздникам в Поднебесной так сносно кормили всех. Даже смертников — за час до казни… Детектор лжи был абсолютно исправен. В этом он убедился, когда следователь, получив расшифрованную характеристику ответов пленного, ворвался в камеру со своими цепными верзилами. Били, на сей раз, с небольшими перерывами, минут тридцать.

«Что, свинья свинская? Узнал подробности?» — спрашивал про себя Владислав взвинченного толстяка и стискивал зубы от очередного удара.