— На следующей неделе, — отрывисто сказал он, — я вновь намереваюсь побывать в Эдорасе, и был бы рад, если бы на этот раз ты поехал со мной. Король Арвейн как раз намеревался устроить смотр войск, состязания копейщиков и ярмарку в честь Праздника Весны… Я думаю, тебе будет любопытно на это взглянуть.
— На Праздник Весны? — Гэдж на секунду не поверил своим ушам. — Ну, еще бы!
Смотр войск! Состязания копейщиков! Широкое, по-весеннему цветущее степное приволье, стройные ряды всадников в сияющих доспехах, их торжественный строй, где каждый конник по-своему прекрасен и в то же время является деталью в механизме великолепно отлаженной смертоносной машины… состязания мечников, наездников и копейщиков, азарт и шум, вопли разгоряченной толпы, подбадривающей своих любимцев, пьянящий запах пыли и степного ветра… вечером — празднество на площади, пляски и кулачные бои, ярмарка в Эдорасе, торговые ряды, наполненные всякой всячиной, от оружия и расписных глиняных кувшинов до старинных рукописей и разноцветных леденцов… До сей поры Гэджу довелось побывать на эдорасской ярмарке лишь однажды, лет пять назад, а уж о том, чтобы полюбоваться на состязания роханских всадников и воинов Марки, он и мечтать особо не смел. До сегодняшнего дня… Губы его как-то сами собой расползлись в улыбку, несмотря на отчаянные усилия сохранить вид серьезный, чопорный и вообще хладнокровно-бесстрастный. Если бы не саднящая червоточина, поселившаяся с недавнего времени в его душе, Гэдж, пожалуй, почувствовал бы себя сейчас вполне счастливым.
— Как ты думаешь, — он глотнул: слова давались ему непросто, — этот раненый, Бран, он… ну, от чего он умер? Это…
Саруман задумчиво сложил пальцы «домиком».
— Нет, дело, полагаю, не в этом. Видимо, что-то было «неправильно» в самом составе крови. Кровь Эстора по каким-то причинам оказалась, гм, не подходящей для организма Брана… вот как-то так.
— По каким причинам?
— Если бы я знал, Гэдж! Я пару раз проводил подобные рукодействия в Эдорасе, и оба они завершились успехом. В первый раз я брал кровь для переливания у родного брата умирающей, а в другом — в общем-то, у совершенно случайного человека… Одно могу сказать тебе твердо, дружище, если тебя это утешит — если бы мы не влили в жилы Брана чужую кровь, он бы умер наверняка. А в этом случае у него все-таки был шанс.
— Только паршиво, что напрасный.
Саруман медленно кивнул.
— Да. Паршиво. Но ты не должен постоянно об этом думать. Лик смерти страшен и отвратителен… но тебе необходимо научиться взирать на него без страха, без смущения и без… посторонних чувств вроде жалости к умирающему. Иначе бой будет проигран, даже не начавшись.
Гэдж криво улыбнулся.
— У тебя все сурово, как на войне…
— Увы, дружище. Я знаю, о чем говорю.
Саруман поднялся и подошел к орку, оперся ладонями на подоконник; его лицо, и без того прозрачно-серое от бессонной ночи, отразилось в синем, чуть выпуклом витражном стекле голубоватой грушей. Над Изенгардом рождалось яркое, как картинка, весеннее утро; первые солнечные лучи, разрезанные многоцветием витража, падали на пол горницы большими разноцветными квадратами, что придавало темной комнате причудливый, по-настоящему колдовской колорит. Выплыли из полумрака полки у северной стены, рядом обрисовались контуры кирпичной печки, неярко посверкивали грани стеклянных колб, трубок и змеевиков, обитающих на столах… Внезапно из дальнего угла раздался долгий скрипучий стон, сопровождаемый тоскливым предсмертным хрипом, и Гэдж едва не вздрогнул — но это были всего лишь старые напольные часы с механизмом гномьей работы, в незапамятные времена пожалованные Саруману в дар за какие-то неведомые орку заслуги. Часы собирались пробить утреннюю зорьку, собирались, собирались, но так и не собрались — и маятник, надрывно отхрипев, вновь принялся — тик-так — мерно отсчитывать ускользающие секунды. Гэдж укорил себя за мгновенный испуг — за годы, проведенные в Ортханке, ему бы уже следовало привыкнуть к причудам этого древнего непредсказуемого чудовища.
Саруман рассеянно провел рукой по трещинке в оконной раме.
— Похоже, в последнее время я слегка увлекся этими опытами с переливанием крови и утратил осторожность… поторопился с выводами… в действительности в этом деле, кажется, все далеко не так ясно и просто, как может показаться на первый взгляд. Но, леший возьми, я не могу понять, в чем допущена ошибка! В Эдорасе дважды — дважды! — все получилось, а здесь, с Браном — почему нет? Или переливать кровь от человека к человеку действительно… неуместно и запрещено самой природой? И кровь какого-нибудь теленка или барашка на самом деле подошла бы Брану куда больше, нежели кровь его приятеля Эстора…
— Неужели кровь животного может соответствовать крови человека больше, чем кровь такого же человека?
— Трудно сказать. Но Аш`Удулла, кхандский анатом и врачеватель, описывал подобные случаи в своей «Медицине». Он, помнится, успешно переливал человеку кровь молодой овцы.
— И он, этот человек…