Пора тикать отсюда, вот что.

Потом обдумаю, что все это значит, сейчас главное, чтобы меня здесь никто не заметил.

Я перешагнул через натекшую ручьем из тела кровь. Выглянул в окно, осмотрелся. Вроде никого. Скользнул ужом через подоконник. Прикрыл окно обратно, чтобы внимания не привлекало.

Юркнул в кусты, просочился между сарайками, потом через пустырь… Вынырнул из подворотен на параллельной улице. Поправил одежду, якобы, отлить ходил. И неспешной походкой направился к дому.

Керосинка бессовестно чадила и никак не хотела разгораться в стариковских руках Кузьмы.

— Етить тебя через колено, — лесник погасил лампу, и его избушка погрузилась во мрак.

Но ненадолго. Кузьма нашел огарок свечи и чиркнул спичкой. Трепетный огонек высветил за грубо оструганным столом две заговорщицкие морды. Мою пролетарскую, и немного утончено-белогвардейскую капитана Слободского.

Командир партизанского отряда склонился над потрепанной замусоленной картой.

— Тут не пройдем мы, — вел он длинным закопченным пальцем по дорожной развязке возле очертаний Пскова. — Здесь блок-пост новый воткнули, а здесь частенько немцы живую силу перебрасывают на грузовиках. Не дай бог нарвемся на машину со взводом.

Слово «бог» не принято употреблять в речи сейчас, особливо, красному командиру. Но бывшему «ваше благородие» — простительно.

— Согласен, — жевал я от напряжения губы, шевеля извилинами. — Опасно. Своим ходом еще ладно, но вот там ящиков на три борта наберется. Никак заметно не получится.

— А если в состав железнодорожный их подкинуть? — вмешался Кузьма, скребя по щетине на морщинистой щеке. — Я стрелки могу перевести в тупик. Товарняк встанет, а мы…

— Не пойдет, — поморщился я. — В самом Пскове не получится. — А в Заовражино еще попасть надо. Опять-таки ящик туда переть придется.

— Может, шороху устроить, — предложил Федор Ильич. — Нападение на подступы к городу инсценировать. А вы под шумок. Только много людей не смогу дать. Они у меня на вес золота.

— Шухер ничего не даст, — возразил я. — Город совсем обложат. Сложнее будет выбраться из него…

Я подумал, побарабанил пальцами по задубевшей столешнице, и тут меня осенило:

— Слушайте! — крякнул я и радостно потер ладони. — А зачем нам вообще из города ящики вывозить?

— Как зачем? — удивился Слободский. — Там ценность культурная. Значимая. Сам же говорил, у тебя приказ спасти.

— Спасти мы их спасем… Я имею ввиду, что спрятать мы их можем и в Пскове.

— А потом? Как вытаскивать?