– «Освободители», французского писателя Веркора. Того, кто в сорок втором написал «Молчание моря», ставшего чем-то вроде манифеста французского Сопротивления. Эпизод про бедную Марианну – ну вот представьте Париж, год сорок пятый. Герой, типаж такого кабинетного ученого, желающего скрыться в своей «башне из слоновой кости» от грубостей окружающего мира. У него есть невеста, такая же эфирно-воздушная, учится в Сорбонне, профессорская дочка, ее отец и отец героя давние друзья и коллеги, изучают старофранцузскую словесность, и война, оккупация, политика, все мимо них. И вот, сидят этот Жан со своей Марианной в парижском парке, и беседуют о возвышенном – кажется, о поэзии Франсуа Вийона. А мимо идут пьяные американские солдаты – только что объявили, что Япония капитулировала, так что конец мировой войне. Мадмуазель, не подарите свою любовь освободителям – эй, французик, ты что-то имеешь против? Нет – тогда отойди и не мешай. Раскладывают девушку прямо на скамейке, и насилуют вшестером по очереди – с пьяным гоготом, во всех позах. А ученый смотрит, утешая себя что «я ничего не могу сделать – меня просто изобьют, а то и убьют». Натешившись, янки хлопают его по плечу и кидают тридцать долларов – «все честно, по пять с каждого». И уходят, ржа. Ну а после:
«Марианна оправила платье, вытерла слезы, и села на скамейку. Я сел рядом. И мы продолжали обсуждать Франсуа Вийона. Чтобы скорее выбросить из памяти то, что случилось с нами» (
При чем тут ваша юбка, Лика? А это чтоб вы поняли, как было тогда во Франции – жизненные реалии на моду всегда влияют самым непосредственным образом. По улицам ходят оккупанты, не признающие никаких законов – и красивой девушке опасно было выйти даже днем, могли схватить, в джип затащить и увезти на потеху. Или же любую, на кого укажут как на «немецкую шлюху», не слишком разбираясь так ли это, подвергали издевательствам. На такое глядя, и обычная шпана вела себя соответственно. Богатые могли себе позволить охрану, их мадам наряжались «от Диора», в платья-цветы – а что было делать простым девушкам с окраин? И вот, придумали – юбка как футляр, который не сразу расстегнешь, разорвешь, снимешь, и подол при желании не задрать. Защита конечно слабая – но все же лучше, чем никакой, да и в самом деле могло помешать тем, кто еще не закоренелый мерзавец. Поскольку такая одежда еще и маркер, «я приличная, я не из этих». А раз возник спрос, то и капитал поспешил воспользоваться, выгоду получить. Сколько эта юбка стоит здесь в Москве, если покупать с рук – я слышала, восемьсот рублей?
– Восемьсот тридцать. И то, мне подружка со скидкой уступила. Ей папа привез.
– Восемьсот тридцать? – демонстративно удивляюсь я – за кусок самой дешевой мешочно-тарной дерюги, сшитый по такой же технологии? Но достаточно прилепить бляху с «фирменным» клеймом, и можно продавать по всей Европе дороже, чем платье, что сейчас на мне, которому цена всего семьсот шестьдесят, можете зайти сейчас в наше ателье и взглянуть в каталог. Вы прибыль представили – «диоровские» наряды конечно, в сто раз дороже, но много ли таких богатых клиентов, а тут, широким народным массам продавай. Нет, Лика, никто вам не собирается ничего запрещать – но уж простите, законное право нашего дома моды, не поддерживать то, с чем мы не согласны. А я искренне не понимаю, для чего надо такое носить, терпя неудобство. У нас, слава богу, с правопорядком куда лучше, чем в Париже – а иностранных оккупантов тем более, нет.
И добавляю:
– Впрочем, лично я бы и в Париже это бы не надела. В ней же ни драться, ни бежать нельзя – и оружие под ней не спрятать. Чтобы таких вот тварей быстро положить – и исчезнуть.
Лика смотрит на меня со страхом. После мне девочки сказали, что при этих словах лицо у меня было… А я всего лишь свой сон вспомнила, «альтернативную» реальность, где меня убивала и насиловала чужая солдатня. И представляла – свой сезон охоты.
– А надела бы я ее в одном случае – продолжаю я – прыгая с парашютом, там как раз очень важно приземлиться на обе сомкнутые ноги одновременно, я этому научилась не сразу. Если только внизу ровное поле и прыжок учебный, с большим интервалом между курсантами. Так как иначе, если тебя в воздухе навалит на чужой парашют, или при приземлении понесет на крышу дома – то надо успеть быстро пробежаться в сторону, по чужому куполу или по кровле, пока твой купол не погас. Ну и в учебном прыжке с принудительным раскрытием не надо в полете телом управлять, выставляя руку или ногу.
Вижу восхищение во взглядах сидящих в первом ряду, да и на личике Лики что-то промелькнуло. Конечно – здесь быть «спортсменкой, парашютисткой» куда больший почет, чем какой-то журнашлюшкой в сатанинском веке через пятьдесят лет!
– Товарищ Смоленцева! Но ведь хочется… иное попробовать! Когда все кругом в платьях-клеш – да и ветром их легко поднимает, неудобно.
– Так пробуйте – отвечаю я – вам, с вашей фигурой… Не нравится, что вам предлагают, так творите свое – но именно творите, подумав, что вам подойдет и насколько удобно будет это носить. А не хватайтесь за что попало, лишь потому что «иное». И помните, что движение, это основа здоровья – категорически не следует носить то, что двигаться мешает. Ветер не каждый день дует – а ходить приходится всегда. И разве это не красиво, когда платье эффектно развевается вокруг стройных ног, придавая вам летящий вид? Даже если вдруг что-то оголит – мужчины говорят, это их заводит больше, чем нагота на пляже. Поскольку мы, женщины – загадкой должны быть, которая привлекает сильнее, чем откровенность. Ну а ураганы, чтобы юбка на голове – у нас бывают очень редко.
И добавляю с улыбкой:
– Если только не в казахской степи – пока там лесополосы не высадили, иногда так дуло! Главное, чтобы вас не повалило и не покатило по земле. Хорошо, если вам повезет на пути ухватиться за дерево или столб. Иначе, вас так и унесет куда-то в степные дали.
– Ой, товарищ Смоленцева – так вы и на целине были?!
Я киваю. В пятьдесят втором я вместе с Анной летала в Казахстан – не на целинные земли, а в Шевченко на Мангышлаке. Совсем молодой город посреди голодной степи, где советские люди, тоже в большинстве молодые, строили наше будущее на объектах Атоммаша и космической программы. Ровные кварталы белых пятиэтажных домов, пока еще редкая зелень скверов и аллей – и горячий степной ветер продувает улицы насквозь, от окраины до окраины, стучится в окна и двери. Нас всерьез предупреждали, что если на улице застигнет буря, то надо скорее бежать к ближайшему укрытию, а не останавливаться, пытаясь что-то на себе удержать, «забудьте про подолы и головные уборы». Мы не застали «повалит, покатит и в степь унесет» – но в первый же день остались без шляп и поняли, что спасти свои платья и прически от ветреного разбоя совершенно невозможно. Однако же девушки (которых было тут много среди научного персонала) отважно ходили в модных юбках-клеш, надевая штаны или комбинезоны исключительно в цеху, «на нас же парни смотрят, неудобно» (так что стиль «унисекс» в этом времени наступит очень нескоро). Нам же при выезде на объекты посреди степи приходилось обвязывать платья мешковиной, чтобы не оказаться в «мини», а то и «мерилин», уронив авторитет высоких столичных гостей, и стоически терпеть, как ветер треплет волосы, превращая наши прически в растерзанные швабры. Зато в Москву мы вернулись с южным загаром, и это в первой половине мая. А на целине я так и не побывала, хотя очень хотелось. Любознательна я, хочу посмотреть, какая большая страна Советский Союз, да и школу у своей лучшей подруги и наставницы мне пройти полезно – так что случая в командировку проехать по делам нашей Конторы я не упускаю.
– Лика, я говорила уже сегодня и повторю, специально для вас. Моды, в смысле, «сейчас все носим это, а все прочее забыть» – нет. Это придумали капиталисты, чтобы не затоваривать рынок. А наша советская мода – это множество вариантов, из которых вам выбирать, что вам больше подходит, в чем вам комфортно. И когда мы делаем новую коллекцию – она вовсе не отменяет, а дополняет то, что до нее, дает вам большую свободу выбора. Ну а там, на Западе – пусть извращаются как хотят.
Усмехнувшись, продолжаю:
– Для них ведь важнее прибыль, затратить поменьше, продать подороже? На мое платье, четыре с половиной метра шелка. На твою юбку – метр, или даже меньше, мешковины. А теперь представь, что завтра в Париже будут носить, длиной досюда (провожу ладонью по длине «мини»). Совсем дешево – а если объявить «брендом», то продавать по той же цене. Так будет, лет через десять, а то и раньше. Вот только я такое не надену никогда!
В иной истории СССР погиб из-за мини-юбок? Нет – из-за того, что эту моду породило!