— За что ты убил Маргит? — выдохнула она. — За что ты убил мальчика?

Он отрицательно покачал головой.

— Это не я, — прошептал он.

Анника подняла глаза на Карину Бьёрнлунд, которая, пошатываясь, стояла рядом.

— Он лжет, — сказала она. — Ясно, что это его рук дело.

— Я убиваю только врагов, но не друзей и невинных младенцев, — с трудом проговорил Ёран Нильссон.

Анника посмотрела на искаженное болью лицо этого человека, увидела его искренность и беспристрастность и вдруг поняла, что он говорит правду.

Не он убил их. Нет никаких оснований подозревать его в убийстве Бенни Экланда, Линуса Густафссона, Курта Сандстрема и Маргит Аксельссон.

Но кто же это сделал?

Она встряхнулась, потопала онемевшими ногами и, пошатываясь, пошла к двери.

Она была заперта. Намертво.

Анника вспомнила амбарный замок и ржавые петли. Озарение ударило ее как обухом по голове.

Ханс Блумберг их запер.

Она оказалась запертой в морозильнике вместе с тремя другими людьми, двое из которых были ранены, а третий мертвецки пьян.

Ханс Блумберг, подумала Анника. Неужели это он, неужели это возможно?

В следующий миг она мысленно снова была в туннеле, снова из потолка торчали какие-то трубы, снова она спиной чувствовала тяжесть динамита, а где-то поодаль плакала женщина, она хлюпала носом и жалобно выла. Анника знала, что это плачет министр культуры Карина Бьёрнлунд и что она, Анника Бенгтзон, здесь не одна, не одна.

Она отбросила мысли о туннеле и вернулась в окружавшую ее действительность. Отвлекаться нельзя, отвлечение — это смерть.

Здесь очень холодно, подумала она. Сколько времени можно продержаться в таком холоде?

Она постаралась успокоиться.

Ей самой опасность не грозит. В своем полярном обмундировании она может продержаться, если понадобится, до утра. На министре была шуба. С мужчинами все обстояло гораздо хуже.