Она обернулась к Карине Бьёрнлунд.

— Надо уходить отсюда, — сказала Анника. — Здесь хуже, чем в морозильнике. Поможете мне его вынести?

— Я тоже пострадала, — отрезала министр культуры. — Да и с какой стати я должна ему помогать? Он мне всегда только вредил. Разве Юнгве не может помочь?

Алкоголик сидел на полу, судорожно обнимая полупустую бутылку.

— Не усни здесь, — сказала ему Анника, чувствуя, что теряет чувство реальности, холодная комната душила, высасывала из легких воздух.

— Если бы ты знала, как я страдала все эти годы, — сказала Карина Бьёрнлунд из-за компрессора. — Ты не представляешь, каково это, ежедневно бояться, что все узнают, как я зналась с этими сумасшедшими. Но такова молодость, не правда ли? Придумываешь массу глупостей, общаешься не с теми людьми, ведь так?

Ёран Нильссон попытался сесть, но тут же снова опустился на бетонный пол, издав короткий вскрик.

— У меня что-то с бедром, наверное перелом, — прошептал он, и Анника сразу вспомнила, что бабушка сломала шейку бедра в ту зиму, когда было особенно много снега.

— Я пойду и приведу помощь, — сказала Анника и в следующий момент почувствовала, что Ёран Нильссон крепко ухватил ее за руку.

— Где Карина? — спросил он, водя по сторонам мутным взглядом.

— Она здесь, — тихо ответила Анника, испуганно отдернула руку, встала и подошла к министру культуры. — Он хочет говорить с вами.

— О чем? Нам не о чем с ним говорить.

У Карины Бьёрнлунд распух нос, говорила она сдавленно и с заметной гнусавостью. Она сделала несколько неуверенных шагов и подошла к Ёрану Нильссону, и Анника заметила, что из ноздрей Карины все еще обильно течет кровь. Лицо посинело и распухло от губ до глаз. Анника встретила взгляд Карины, прочла в нем то же смятение, какое испытывала сама, и почувствовала, что она здесь не одна. Она здесь не одна.

— Составьте ему компанию, — сказала Анника, и министр, поколебавшись, пошла к террористу, но когда она склонилась над ним, он испуганно вскрикнул.

— Не надо крови, — прохрипел он. — Уберите кровь.

В мозгу Анники что-то замкнуло. Вот лежит он, профессиональный убийца, садист, законченный террорист, и этот негодяй лепечет что-то, как малолетний плакса. Она подбежала к Нильссону и вцепилась ему в рукав пальто.

— Не выносишь вида крови, ты, дьявол? Но как ты чувствовал себя, когда убивал всех этих людей?

Ёран Нильссон запрокинул голову и закрыл глаза.

— Я солдат, — сказал он. — Мой долг сражаться, а не угождать важным персонам.

На глазах Анники закипели злые слезы.