Унтер-офицер Сегар вешает трубку. Он массивен настолько, насколько полковник худ. В воображении Сейнера возникает толстяк, потеющий под африканским солнцем в недрах бронетранспортера. Комиссар с трудом представляет, как Сегар бегал с полной выкладкой. Еще труднее представить, что пузо у унтер-офицера появилось только в гражданской жизни. Впрочем, не легче, нежели постичь, что его собственный живот ознаменовал начало работы на посту главного комиссара. Сегар, вылитый людоед, неприязненно смотрит на комиссара. Стейнер удивляется, как полковник мог подумать, что он, Стейнер, сможет раскачать это животное. Даже вдвоем с Мельшиором из него было бы непросто что-нибудь вытрясти. Но бывший регбист-полузащитник вместе с Франсини отправился к последнему месту жительства Данте. В конце дня, сопоставив собранную информацию, они наверняка будут знать больше.

Несколько секунд знакомства — и сыщик решает проявить человечность к бульдожьей роже бывшего унтера. Тот и впрямь веселеет, сообразив, что полицейский здесь не из-за подпольных рабочих, а из-за пропавшего Данте.

— Исчез неожиданно, никого не предупредив.

— Скажите, он работал на этой стройке?

— Первую неделю да. Словом, три первых дня. Исчез 18 июня. Здесь был с 15-го. И не закончил… Триста квадратных метров. Все перегородки надо снести, а уж потом к нормальной работе приступать. Пятьдесят лет здесь жила старуха. Дала дуба месяц назад. С этого все началось. Можете себе представить.

— Как вы объясняете его уход?

— Хлюпик. Не то что мои поляки. Двужильные. Если б его не рекомендовал полковник, я бы его в свою бригаду никогда не взял. Оно и к лучшему. Ему нужна работа потоньше: отдирать электрические провода, трубы демонтировать — вот это ему подходит. С таким весом, как у него, тут вообще никого не найдешь.

Голый по пояс поляк мочалит перегородку, как дровосек мочалит дуб. Заносит топор за спину и лупит по кирпичу изо всех сил.

При каждом ударе здание дрожит. Обломки падают в облаке пыли и образуют своего рода руины на развороченном паркете. Помимо разбросанных сувениров и мебели, эти обломки — последние материальные свидетели бывшей обитательницы дома. Полицейский представляет, как старая дама при каждом ударе вздрагивает в гробу.

— А что заставило вас сюда прийти?

— Дело в аквариуме Трокадеро — это вам что-нибудь говорит?

— Нет. А должно? Это недалеко, Трокадеро.

— Там нашли разрезанную на куски жертву. Это наводит вас на какие-нибудь мысли насчет Данте?

Гигант смотрит на комиссара прищурившись:

— Разве он такое мог сделать, этот тип? Не знаю… Однажды на стройке ребята нашли кучу порнографических журналов. И представьте, один из моих поляков его застал — он их резал и мастурбировал. Мне плевать. Пока он вкалывает… В конце концов, я ему устроил хорошую взбучку, он заслужил.

— Хорошую взбучку? — Стейнер поднимает брови.

— Да, ну… Небольшой нагоняй. Вижу, что вы подумали. Их нужно держать в ежовых рукавицах, этих парней, а? Небось для Данте этого мало. В конце концов, и хорошо, что мы от него избавились!

— Вы так считаете? А если он действительно прикончил эту девушку? Когда случилась эта история?

— Ммм… Примерно за неделю до его исчезновения, — отвечает гигант, вдруг смутившись.

— Укороченная неделя, да? Видимо, несколько дней. Или даже накануне… Ладно, это может объяснить его исчезновение — за неимением вариантов. Не стану вас больше беспокоить. В любом случае я знаю, где вас найти, — говорит Стейнер, указывая на мобильник, который Сегар держит в руке.