— Что, простите?
— Я уполномочен предложить вам должность главного редактора «Нового городского вестника». Вы нам подходите. Вот и попечительский совет это мнение разделяет. Фёдор Сергеевич?
— Да, — односложно подтвердил сухопарый.
— Слово за вами, Иван Егорович. Согласны?
Иван ответил не сразу — пытался разобраться в собственных мыслях. В первый момент он ощутил разочарование — наивное, почти детское. Зная уже про магию, подсознательно ожидал чего-то невероятного, фантастического, а тут вдруг контракт в провинциальной редакции. Это как если взять ребёнка за руку, провести через волшебную дверь — и там угостить обычным шоколадным батончиком, который продаётся в любом ларьке…
С другой стороны, возможность увидеть соседний мир — уже сама по себе подарок. Тем более что мир интересный, гостеприимный, а работа с печатным словом здесь почётна и уважаема. Дирижабли крутые, барышни симпатичные… Ну да, провинция, захолустье, но он ведь и сам порядком устал от московского мельтешения. Вот, предположим, откажется он сейчас — и что дальше? Вернётся домой, чтобы пялиться в экран ноутбука?
— Прежде всего, Терентий Семёнович, спасибо за предложение — я польщён. Хотя и удивлён, не буду скрывать… У вас же тут совершенно не те стандарты, к которым я привык у себя…
— Так ведь я объясняю, Иван Егорович, что мы не с бухты-барахты к вам обратились. И статьи ваши читали внимательно — Свен Аскольдович нас копиями снабдил, расстарался. Стиль ваш, чего уж греха таить, несколько непривычен, но есть в нём эдакая энергия, раскрепощённость, что ли. Что-то такое нашей газете не помешает. С некоторой поправкой, само собой, на местные нравы, чтобы не слишком уж… Взять наш «Вестник» и встряхнуть — деликатно, но от души…
Ивану вспомнилось: «Бить буду аккуратно, но сильно». Посредник, долго сидевший молча, обратился к нему:
— Я, если помните, говорил, что предлагаемая работа — не журналистика в привычном вам понимании. Теперь видите, что имелось в виду? Здешняя пресса для вас — архаика, музейная древность. Вам, если согласитесь, придётся проявить гибкость, чтобы отыскать некий оптимум, золотую середину между тем, что вы хорошо умеете, и тем, что здесь до сих пор считалось стандартом.
— Мне всё же не совсем ясно, — сказал Иван, — почему вы подбираете кадры в соседнем мире. Разве в вашей столице, к примеру, нет толковых ребят? Чтобы приехали и встряхнули?
Хозяин кабинета вздохнул и посмотрел на посредника. Тот снова заговорил:
— Во-первых, в плане письменности ваш мир остаётся для здешнего ориентиром. То есть имеют место заимствования, хоть и выборочные. Так почему бы не пригласить и сотрудника? Вторая причина — вполне банальная, бытовая. Для вас Верхневейск — интригующая экзотика в антураже стимпанка. А для аборигенов из столицы — скучная глухомань, они просто не хотят сюда ехать… Прошу простить, Терентий Семёнович, но это надо было сказать. Недомолвки сейчас только повредят, вы же понимаете.
— Эх, Свен Аскольдович, да разве ж я спорю? В столице-то всяко повеселее. Всё вы правильно объяснили…
— Благодарю. Но есть ещё одна вещь, которую я рекомендовал бы обговорить с нашим гостем. Вы же помните — он из мира без магической составляющей…
— Ах да, действительно… Продолжайте тогда уж сами, сделайте одолжение. У вас, полагаю, яснее выйдет.
— Ну что ж, извольте.
Посредник повернулся к Ивану и, задумавшись на пару мгновений, сказал:
— Недавно вы спрашивали меня о словесниках. Как вы понимаете, пресса — тоже их компетенция. Газета — не просто бумага с набором слов. Она устанавливает незримые связи между людьми и, таким образом, стабилизирует социум. Причём это не абстракция, а объективный факт, учитывая наличие магии. Если город некрупный, и газета только одна, то её роль особенно возрастает. А значит, работа редактора — не бессмысленная возня, которую никто не заметит, а чрезвычайно важное дело.
— Ого… — Иван был несколько ошарашен.