— Это все звучит, конечно неплохо… Но ваш папенька прав: великие рода, дочери которых чаще всего и становятся фрейлинами, даже не захотят слушать о подобном.

А в моей голове мысли скакали, как блохи! Я буквально всей кожей чувствовала, что второго шанса выложить свои соображения у меня просто не будет.

— Но ведь во фрейлины попадают не только представительницы высших дворянских родов? Есть ведь Смольный институт благородных девиц!

Да, здесь, как и в нашем мире, в прошлом веке было учреждено данное учебное заведение. Но учредила его не Екатерина вторая, а София Великая, о которой за столом во время ссоры говорила маменька. В этом мире в нем учились в основном дворянки из провинции и менее знатных родов. А наиболее отличившиеся становились фрейлинами Императрицы и великих княжон. Хотя магии их, разумеется, никто не обучал. Следили, конечно, чтобы не происходило случайных выбросов, ну и прививали основы самоконтроля, чтобы эти выбросы не случались вовсе.

Великие же рода предпочитали, чтобы их дочери проходили домашнее обучение. К слову, великими считались рода тех самых ближников, которые получили магию вместе с Иваном Грозным. И считались не зря! Магия их представителей была мощнее, а еще у каждого такого рода была своя родовая способность, которая передавалась по крови, но сильнее всего она проявлялась у наследника рода, когда он становился его главой. Тут, конечно не обошлось без специального ритуала. В общем нюансов много, но главным остается то, что великие рода — это сильнейшие рода этого мира.

— А вы я смотрю решили замахнуться на реформу образования? — Опешив от дерзости моих высказываний и явно сдерживая нервный смешок проговорил Заславский.

Ой, вот только этого мне сейчас не хватало! Папенька вон, уже набрал в легкие воздух, чтобы с треском выставить меня за дверь.

— Да Бог с вами, Дмитрий Максимович! — Замахала я руками. — Я предлагаю лишь эксперимент для которого хватит и троих девушек!

— Все равно, это слишком смело, чтобы решилось даже трое. — С сомнением проговорил Заславский, а я отметила, что отец не спешит меня отчитывать, хотя воздух из легких пока так и не выпустил.

— А если одной из этой троицы будет представительница великого рода? — Вкрадчиво проговорила я.

— Я уже говорил, что никто из них не согласится. — Как на малое дитя посмотрел он на меня.

— Н-ну почему же? — Снова захлопала глазками я и как можно небрежней добавила. — Я, например согласна.

Вот тут папенька и выдохнул весь накопившийся воздух.

— Евдокия!

Признаюсь, я даже подпрыгнула от такой экспрессии.

— Вон!

— Но папенька, — попыталась вразумить его я, — это ведь действительно будет хорошим выходом из положения! Подумайте, прошу вас!

— Вон, я сказал! — Еле сдерживаясь, чтобы не закричать прошипел он. — Иначе балы и все эти женские финтифлюшке будут тебе разве что сниться!

«Не больно-то и хотелось!» — Чуть не сорвалось с моих губ, но я во время сдержалась и посчитала за лучшее ретироваться, изобразив взгляд раненого в самое чувствительно место бегемотика.

«Эх, что же это за жизнь такая! Женщине нельзя то, женщине нельзя это! В этом мире даже феминистки еще не потоптались! Так сказать, не подготовили почву! Но ничего, я, папенька, вам еще покажу! Вы еще будете гордиться дочерью-магичкой! Я ведь упертой толстенькой мышкой прогрызу ваш сухарик, который вы по недоразумению называете сердцем, и убежу, нет, убедю, в общем буду убеждать вас в своей правоте, пока вы не согласитесь!»