— Мы… мы просто… — начал было он, но нужных слов не нашел.

— У вас что, сомнамбулизм? — Отец пристально посмотрел на рапиру Огюста, которую я все еще держал в руке. Я молча сунул ее Огюсту, Огюст ее взял и тихо стал прилаживать на место. Отец перевел взгляд с нее на Огюста и снова холодно посмотрел на меня. — Вас не было около часа.

Я бросил взгляд на дверь и тихо сказал.

— Нас могут слышать. Мы не думали, что кто-то заметит. Нам нужно было поговорить.

— Я вижу, — отец слегка кивнул на шпагу Огюста и сверлящим взглядом уперся мне в грудь. Я глянул, на что он сморит. Атласный верх колета был в том месте слегка прорван. — Подвергая себя опасности, вы подвергаете опасности всех остальных. Это вы хоть понимаете?

— Это не было опасно, — сказал я.

Он снова посмотрел мне в глаза, и мне показалось, что сейчас я получу затрещину. Но хоть воздух слегка зазвенел, ничего подобного не последовало.

— Искать приключений в темноте — конечно, это очень разумно. Очень разумно навлекать на себя чужие подозрения. Очень разумно заставлять других тревожиться. Огюст, я все понимаю, тебе труднее других и я ничуть тебя не виню, тебе нужно было с кем-то поделиться своими чувствами и поговорить откровенно. Тебе следует знать, что бы ни было, мы на твоей стороне. — Он сочувственно потрепал Огюста по плечу. — У нас всех сейчас только одна сторона — ничего не имеющая общего с теми, что были прежде, и нам нечего делить и не из-за чего спорить. И сейчас тебе очень нужно отдохнуть.

— Да, — тихо ответил Огюст, чуть зарумянившись. — Спасибо.

Полностью проигнорировав меня, отец развернулся, направившись к лестнице.

Огюст посмотрел на меня немного смущенно.

Я промолчал, и слегка подтолкнул Огюста к лестнице. Да в чем дело? В конце концов, мы же взрослые люди. И все-таки у меня появилось ощущение, что я действительно сделал что-то не так.

Добравшись до нашей комнаты, я убедился, что Огюст нашел свою кровать и уже не заблудится, и снова отступил к двери.

— Я ненадолго.

Огюст издал в ответ что-то невнятное, но согласное.

Снаружи было пусто, и в коридоре и в зале внизу. Любитель религиозных тем, по-видимому, оставался на свежем воздухе.

Отец находился не в соседней комнате, а в следующей за ней. По одну сторону от его комнаты располагались девушки, по другую все остальные. Я тихо постучал в дверь и на всякий случай ее толкнул. Заперто. Потом я расслышал изнутри вздох, скрип, засов отодвинулся и дверь открылась.

— Не спится? — с сухой иронией поинтересовался отец. Открыв дверь, он проследовал к кровати, лег поверх нее и взял в руки книгу, повернув так, чтобы свет от свечи беспрепятственно падал на страницы. Макиавелли. «О военном искусстве». Сомнительная вещь — он начисто отрицал роль кавалерии.

Похоже, отец был совершенно спокоен. Он вел себя так, будто ничего не случилось. Но было в этом спокойствии что-то мнимое. Или мне просто так казалось.

— Послушай, — начал я, — я понимаю, что мы несколько… нарывались, но ты же не думал, что мы не в состоянии сами о себе позаботиться?