Мужчина встал и прошелся пятерней по волосам. Жест показался мне нервным. Внутри нарастала буря, которую я, как могла, пыталась унять.

— Почему ты это сделала? — что — то до боли отчаянное было в этом вопросе.

— Потому что люблю тебя, — прошептала я, чем вызвала новую гримасу ужаса на его лице. — И мне казалось, что ты тоже…

— Тебе казалось, — ощущение от этих резких слов было таким невыносимо болезненным, как если бы кто-то сжал мое сердце в ледяном кулаке. Я отшатнулась.

В этот момент словно бездна разверзлась под моими ногами, и я обрушилась в нее вся, без остатка. Приземление было чудовищным. Душа заныла от муки и стыда, но набравшись последних сил, я сжала зубы и сдержала слезы. Кастор не смотрел на меня, от чего было почему-то больнее. Конечно, думая о своих чувствах я задавалась вопросом о том, что он испытывает ко мне и зачастую, больше склонялась к отказу. Но не так. Я даже предположить не могла, что Кастор раздавит меня своей холодностью. Его слова уничтожили меня, вычерпали последнюю каплю достоинства и вышвырнули из его жизни. Это было больше, чем я могла вынести на своих плечах.

— Прости, — голос прозвучал глухо. — Я не хотел обидеть, просто не ожидал.

Кастор тяжело вздохнул и снова опустился рядом со мной на одеяло. Как я не подскочила, не знаю, но смотреть на него не смогла бы.

— Я не могу дать тебе то, что ты ищешь, — прошептал он.

Подавить в себе рыдания, оказалось задачей непростой и я ощутила желание сбежать, спрятаться, скрыться, но только больше никогда не испытывать подобного унижения.

— Я ценю твои чувства и для того чтобы вот так открыться нужна смелость, — продолжил шептать он. — Ты без сомнения очень важна …

— Не надо, — мне пришлось дважды прочистить горло, чтобы голос не звучал хрипло.

Я, наконец, встала и решилась отдалиться от него на какое-то время. Мне необходимо было пережить это в одиночку.

— Кассия, — Кастор попытался остановить меня.

Черт возьми, я ясно слышала боль в его голосе, и все это время, проведенное вместе, ощущала, как его влечет ко мне. Неужели я так жестоко ошиблась? Неужели видела лишь то, что хотела?

Как только тьма леса поглотила меня, скрыв от глаз Кастора, я дала волю слезам. Опустилась на толстые корни, могучего дерева и согнулась пополам под гнетом собственной боли. Как же все это было глупо. Как же я могла вот так не сдержаться? Вместе со слезами меня покидало что-то важное, что-то, что должно оставаться в людях. Я ощущала распространяющуюся пустоту, словно стала недочеловеком, словно становилась неполноценной. Эта пустота выжигала остатки уверенности, веселости и беспечности. Возможно, я пережила слишком много в последнее время, чтобы ясно мыслить и попытаться достойно выйти из положения, в которое сама же себя и погрузила. Да, как ни странно, мое сердце все еще стремилось к Кастору, все еще горело за него, но и с этим мне придется справиться.

Вернулась я только утром. Кастор, похоже, не ложился, как и я. Он затушил огонь и собрал свои вещи. Я последовала его примеру, стараясь избегать прямых взглядов.

— Забудь, если можно, то, что произошло этой ночью, — выговорила я, когда мы оба были готовы отправиться в путь. — Я поддалась впечатлению и приняла за любовь обычную благодарность. Мой промах, больше не повторится.

Я не стала дожидаться ответа и не знала, собирался ли он вообще что- либо на это сказать, поскольку так ни разу и не взглянула на него. О дальнейшей дороге, Кастор мне уже рассказывал, поэтому я смело миновала его и зашагала в Лунный город. Вплоть до прибытия туда, мы ни единым словом больше не обменялись.

Отчуждение и чувство невероятного, мучительного одиночества терзали мою бедную душу беспощадно. Быть отвергнутой оказалось не просто больно, но еще и ошеломительно стыдно. Меня будто оглушили чем-то, и я никак не могла прийти в себя. Словно в голове все еще стоял гул от удара, мешающий снова видеть краски, слышать пение птиц и различать тонкие ароматы удивительных цветов. Иногда казалось, что я забыла что-то важное в том самом месте, где мне разорвали сердце, что-то, что наполняло меня радостью и любовью ко всему живому.

Так странно, что человек может выборочно забывать те ужасные вещи, что с ним случились. Например, как только мазь подействовала, и кроме зуда меня ничего не беспокоило, боль в спине забылась. Просто ушла, словно ее и не было. Воспоминания о Пристанище и крысятнике Крайма таяли, потому что Кастор не давал мне в них погружаться. Внутреннее тепло, которым он щедро одаривал меня, ложилось бальзамом на душу. Рядом с ним было легко не поддаваться грусти и унынию. Однако боль от одного его резкого слова, занозой засела в сердце и при каждом взгляде на Кастора она начинала ёрзать, превращая мою жизнь в пытку. Все эти ужасы, что я испытала в Шитаэлле, меркли в сравнении с мыслями о том, что я впервые полюбила, но оказалась не нужна.