– Спасибо! – прошептала она. – Ты удержал Ледяную королеву, чтобы я смогла призвать племена!

Снежный медведь не ответил, и рука Эски замерла на его боку.

– Уайтфур?

Она сделала шаг в сторону, чтобы взглянуть на его бок. Шерсть медведя была красной от крови, и только тогда Эска поняла, что произошло. Пока она объединяла племена, Уайтфур умирал.

Флинт и Блу подошли ближе.

– Я думала, Снежного медведя нельзя убить, – тихо сказала Эска. – Я думала, Уайтфур неподвластен тёмной магии Ледяной королевы.

Она опустилась на колени, прислонилась головой к голове медведя и заплакала. Флинт и Блу сделали то же самое.

– Он сражался за тебя в прошлом году, – сдавленно сказал Флинт. – И сражался этой ночью во дворце. И сразился бы снова, Эска, потому что он был добрым, верным и храбрым.

– Снежные медведи, – сказала Эска сквозь слёзы. – Теперь я вспомнила, что рассказывал о них мой папа. Странники называют их Скитальцами и верят, что даже после смерти их души разговаривают с нами, когда выпадает свежий снег.

Мысль о том, что она снова сможет поговорить с Уайтфуром, подарила Эске проблеск надежды, но не облегчила боли, и девочка продолжала оплакивать старого друга. Она всё ещё обнимала медведя, когда во дворце послышались шаги.

– Пленники ледяных башен освобождены! – выдохнул Флинт, заставив себя встать. – Мама!

Держась за руки, он и Блу выбежали из зала. Эска последовала бы за ними, если бы не услышала:

– Эска!

Ноги девочки внезапно ослабели, у неё перехватило дыхание, потому что она узнала этот голос…

– Папа, – прошептала Эска. А потом громко крикнула, бросившись к арке, из-за которой раздался зов: – Папа!

Подняв с пола брошенный нож, Эска прыгнула на дворцовую стену. Втыкая нож в лёд, взобралась на вершину самого высокого купола и выпрямилась там во весь рост.

– Папа!

Томкин и Блейд поднялись на ледяные башни, взломали двери, за которыми томились пленники, и теперь мужчины и женщины – матери, отцы, дяди, тёти, бабушки и дедушки – шли по мостам, соединявшим башни с дворцом, и заключали детей в объятия.

Взгляд Эски скользнул по толпе и остановился на высоком широкоплечем мужчине в одежде из шкуры серебристого волка. Он первым прошёл по мосту, но не бросился во дворец. Он поднял с земли копьё, сломал пополам и, вонзая обломки в ледяную стену, начал карабкаться к своей дочери. Сердце Эски затрепетало.

– Папа!