Голод, террор, акции, конвои гестапо, ведущие евреев на расстрел в леса Панеряй, известные всем в мире, как Понары. Кто мог себе даже представить, что война окажется сущим адом?
Израиль повторяет слова Ковнера: “Мы пытались сопротивляться приказам нацистов. Глава еврейской полиции в гетто Яков Ганс – весьма спорная личность. Он изо всех сил старался создать иллюзию, что всё в гетто нормально. Воскресный день посвящали культурным мероприятиям, создали театр, хор, проводили музыкальные конкурсы. В молодежном клубе царила настоящая культурная атмосфера. Каждый выбирал понравившийся ему курс. Шестилетний ребенок сидел за фортепьяно, сочинял песенку. По Гансу, предпочтительней была гибель евреев от рук нацистов, – сколько бы таких жертв ни было, – чем уничтожение всего гетто. Он считал, что следовало беспрекословно подчиняться приказам нацистов. Он был против ухода в лес пятисот узников гетто, что могло привести к расстрелу двадцати тысяч евреев за колючей проволокой. На глазах уводили родителей, братьев и сестер. Это не могло быть капризом какого-то одного офицера СС. Не было сомнения, что это лишь начало всеобъемлющего плана истребления еврейского народа. Те, кого уводили за ворота гетто, никогда не возвращались. Гитлер планировал истребить всех евреев Европы.
“Мы не пойдем, как скот на убой! – говорил Ковнер. – Ответ убийцам должен быть адекватным”. Пели: “Лучше умереть, сопротивляясь, чем подставлять шею под нож”. Никого не оставляло чувство, что все обречены на смерть. Разбросали по гетто листовки: “Евреи, уходите в леса! Сражайтесь за свою жизнь!” Но мало было тех, кто ушел в леса и присоединился к партизанам.
Наоми собирает деталь к детали, чтобы увидеть всю картину.
Люди в гетто думали о том, чтобы выжить. Беспокоились о пище, школе для детей, о ежедневном существовании общины. Людей, занимавшихся общественной деятельностью, вообще не интересовал героизм, сопротивление. Только активисты молодежного движения думали о вооруженном сопротивлении, отставили в сторону идеологические разногласия и создали “Объединенную организацию партизан”. Возглавлявший коммунистическую ячейку в гетто Витенберг, был избран командиром организации, хотя, в отличие от его товарищей, не обладал воинским опытом.
Бойцы организации мобилизовали остальных членов на поиски правдивой информации о войне через нелегальное радио и поиски связей с группами, борющимися с немцами вне гетто. На брата Абы Ковнера – Михаила, Ружку и еще одного человека возложена была задача – искать материал об изготовлении мин в библиотеках Вильно. Городом управлял Альфред Розенберг, приближенный Гитлера, главный идеолог рейха, автор “теории высшей расы”. Среди обширного материала в руки Ковнера попала брошюра: руководство по изготовлению мин и взрывчатых веществ, с рисунками и чертежами, в переводе с финского на русский язык. С помощью этого руководства Ковнер изготовил бомбу из деталей оружия, тайно внесенного в гетто.
Ружка вместе с несколькими бойцами подложила бомбу под рельсы железнодорожного полотна. После того, как немецкий военный эшелон был пущен под откос, они проскочили в гетто вместе с теми, кто возвращался с работы. В газетах подполья было напечатано, что поезд пустили под откос литовцы или поляки.
Никто даже представить себе не мог, что еврейская девушка с товарищами это сделала.
Рассказы партизан о том, как им удалось остаться в живых, потрясают. Через канализационные проходы они бежали из гетто в леса. Рисковали жизнью, пронося в гетто гранаты, автоматы, изготавливая кустарным способом оружие. С сознанием того, что все узники гетто обречены на смерть, они, рискуя жизнью, не раз стояли перед трагической нечеловеческой дилеммой – или погибнуть, сопротивляясь, или покориться судьбе.
Ковнер поведал о том, как оказался командиром “Объединенной организации партизан”. Слушали, затаив дыхание. Гестапо считало, что коммунист Витенберг владеет важной информацией, и ультимативно потребовало от главы еврейской полиции в гетто Якова Ганса передать Витенберга в их руки. В противном случае, поплатится всё гетто. По сути, речь шла об одном человеке в обмен на двадцать тысяч жертв. Было решено передать Витенберга в руки эсэсовцев. Он и вручил Ковнеру пистолет, сообщив, что командование переходит к нему, как его преемнику. Также решено было, что половина подпольщиков остается в гетто, а половина уходит в леса и вливается в отряды русских, литовских и польских партизан.
В начале сентября 1943 немцы начали массовые расстрелы евреев.
Глава еврейской полиции гетто Яков Ганс был расстрелян, так как в его услугах нацисты больше не нуждались. Восставшие сражались, отстреливаясь с веранд и балконов, имея в руках лишь несколько автоматов, винтовок и мин. Немцы отступили с территории гетто. Выяснилось, что они не намеревались приступить к окончательному истреблению узников гетто в расстрельных рвах в Понарах.
4 сентября оставшиеся узники начали интенсивно готовиться к уходу группами в леса. 23 сентября немцы вошли в гетто. Мать Ковнера пришла к нему на баррикады, спросила: “Что мне делать?” Не было у него, руководителя гетто, никакого ответа. Нацисты поймали ее и расстреляли.
Рассказы о человеческих и нечеловеческих поступках шли вперемежку. Настоятельница монастыря дала им убежище. Из монастыря, в котором находились пятнадцать евреев и девять монахинь, Аба Ковнер, переодевшись монахиней, выходил в сад каждое утро. Партизаны переходили из села в село, пытаясь убедить местных крестьян вступить в отряды сопротивления.
Еврейское подразделение росло на глазах. Вначале оно насчитывало пятьдесят бойцов, затем выросло в лесу до сотен еврейских партизан. В Рудницких лесах, на юге Литвы, партизаны были организованы, по национальному признаку, в отряды под командованием советских военных. Были и еврейские командиры, отдававшие приказы на идише. Песни у костра также пелись на идиш.
Ковнер рассказал о событии, лишившим его звания командира. Он не мог арестовать одного из бойцов, убившего гестаповца.
Полагалось привести его на суд командиров, которые должны были приговорить гестаповца к расстрелу. Боец, еврейский парень, всю семью которого нацисты убили, впал в истерику. Прикладом начал избивать гестаповца, с каждым ударом приговаривая: “ Это за отца, это за мать, это за сестру”.
В дни страшного голода и ежеминутной угрозы смерти, партизаны совершали чудеса героизма.
Аба Ковнер, Ружка и их товарищи часто посещают Израиля. Им тяжело видеть то, что творится в кибуцах. Не только то, что люди талантливые оттесняются на обочину, а то, что диктатура посредственностей растет и процветает.
Приспособленцы провозглашаются вождями и становятся, только подумать, образцами для подражания. Ковнер и Ружка с отвращением говорят о поисках Меиром Яари духовного убежища в преступной системе власти Сталина. Всю свою мудрость Яари вкладывает в укреплении идейной связи кибуцев с со сталинской Россией.