В натуре, брат! — Тот резко рубанул ребром ладони по своему горлу, словно в знак доказательства. — Наши пацаны пургу гнать не будут!

Ничто так не сближает две стороны, как взаимные излияния накопившейся ненависти к третьей. Рассказы о чудовищном беспределе сабуровских быстро позволили найти множество общих точек соприкосновения, и союзники перешли к конкретному обсуждению ситуации. Ответ на классический вопрос «кто виноват?» выглядел исчерпывающим; теперь оставалось лишь установить основополагающее — «что делать?».

Ну и как дальше, братишки? — спросил обладатель багрового шрама на подбородке. — Что, будем терпеть этих гондонов, штопанных колючей проволокой?

Один раз прогнемся, нас за людей считать не будут. Да какая‑то дворовая шпана…

В старших‑то у них явно не лопух стоит, — перебил очаковский. — Так скоро из говна конфетку слепить — для этого настоящие мозги нужны.

Вот я и думаю: типа надо завалить всех старших, а бычары сами потом по своим голимым щелям да качалкам разбегутся.

А кто их завалит? Ты?

Этот вопрос стал в переговорах ключевым.

Тотальная война на истребление, как правило, невыгодна организованным преступным группировкам как минимум по двум причинам. Во–первых, в случае начала военных действий весь бизнес — как легальный, так и нелегальный — парализуется. Все силы, все средства идут только на войну. Во–вторых, на любой войне неизбежны потери, и если потери слишком велики, среди низового звена начинается брожение умов. Это чревато внутренним конфликтом и даже возможностью предъявлять старшим свои претензии: мол, зачем столько хороших пацанов положили, чего ради?

В подобных случаях лидеры враждующих криминальных группировок привлекают наемников — настоящих отморозков из провинции. Недавние качки–пэтэушники, не имеющие никаких капиталов, кроме беспредельной наглости, за пачки вечнозеленых баксов готовы убивать кого угодно, как угодно, сколько угодно и где угодно. Так, в начале — середине девяностых известный столичный мафиози Сильвестр, Сергей Иванович Тимофеев, для ликвидации бауманской преступной группировки привлек в Москву бригаду молодых курганских бойцов. Правда, ликвидировав бауманских во главе с Глобусом и Бобоном–Ваннером, курганские благополучно расправились и с заказчиком, Сильвестром, подложив на автомойке в его шестисотый «мерседес» управляемую бомбу и взорвав ее через несколько часов.

Но ни очаковские, ни коньковские не имели теперь под рукой такой «карманной» бригады наймитов. Да и ненависть к вконец оборзевшим сабуровским была слишком велика, чтобы привлекать к столь щекотливому делу посторонних.

Очаковский смотрел на недавнего оппонента пристально, не мигая: мол, что скажешь?

Так что? Решаем или как?

Мы их и завалим, — твердо ответил собеседник, расстегнул ворот рубахи и покрутил головой, будто бы воротник натирал ему шею. — Мы. Типа как вместе с вами. Въезжаете, пацаны?

Хорошо, — хищно прищурился собеседник, наклонив голову. — А как?

А чо, проблема, что ли? Проследить за старшими: куда ездят, где расслабляются, чем занимаются. Где у них «точки», где ихние бизнесмены.

Сколько их пасти, неделю, две?

Да хоть месяц! Дело‑то святое — беспределыциков наказать, или я не прав?..

Конечно, прав, кто спорит? Так что теперь давайте подумаем, как мы это организуем. — Коньковский положил на стол огромные мосластые руки, испещренные татуировками, — в ресторанной полутьме они казались клешнями жуткого чудовища из голливудской «страшилки». — И вообще, нужно решить, кто и чем в этом деле будет заниматься. Часть делов и расходов — наши, часть — ваши. Так я говорю, братва?

Конечно, заметано, — одобрительно закивали все присутствующие.