Вполне.
Лютый не спал всю ночь. Вставал, курил, заваривал крепкий чай и размышлял, размышлял…
Естественно, он не мог ответить Прокурору сразу — слишком серьезным было предложение, слишком велики были ставки. С одной стороны, вновь поменять нынешнее существование законопослушного гражданина на жизнь, полную тревог, неожиданностей и опасностей, заниматься откровенным бандитизмом, постоянно ходить по лезвию ножа.
Но с другой…
Да, хозяин кабинета в 14–м спецкорпусе Кремля, как всегда, был дьявольски проницателен: Лютый наконец получал ту самую свободу выбора, которой ему зачастую так не хватало. Казалось, что он, приняв предложение, мог ощутить себя действительно свободным. К тому же в этой их с Прокурором операции роли были в определенном смысле равными: руководитель совсекретной силовой структуры КР из кукловода превращался в компаньона.
На следующий день Лютый вновь встретился с Прокурором и, честно изложив свои соображения, дал согласие.
Я не сомневался в таком решении, — кивнул высокий кремлевский чиновник и добавил: — Соблазн не быть чей‑то марионеткой для вас, Максим Александрович, слишком велик, не так ли?
Извините, но я не могу понять: как, каким образом вы создадите бандитскую бригаду? — Максим сразу же перешел к технической стороне операции.
Мои аналитики уже разрабатывают план вашего внедрения в компанию дворовой шпаны с перспективой ее последующего роста. Надеюсь, вы быстро выдвинетесь в лидеры.
Откуда такая уверенность?
Ну, Максим Александрович… Если человек ощущает, что больше не подчиняется ничьей воле, если он больше не чувствует себя марионеткой, то желание подчинить себе других — более чем естественно… Или я ошибаюсь?!
Нечаев пожал плечами.
Не знаю. Я как‑то не думал об этом.
Напомню еще раз, — бесстрастно закончил Прокурор, — конечная цель создания «короля крыс» известна лишь нам с вами. Все остальные играют втемную. Понимаете мою мысль?
2
Российские будни
В Москве немало мест, где движение не прекращается ни на минуту, где не гаснет по ночам электричество, где жизнь течет по своим законам. Международный аэропорт «Шереметьево-2» — одно из них. Приземляются и взлетают авиалайнеры, торопятся пассажиры, волнуются встречающие и провожающие, а многократно усиленный динамиками голос диспетчера, объявляя о рейсах, то и дело перекрывает людское многоголосье. И названия далеких городов — Пекин, Калькутта, Гонолулу, Сидней — заставляют сильнее биться сердца тех, кто ни разу там не был.
В тот погожий апрельский вечер жизнь в шереметьевском аэропорту шла как обычно. Бесконечная круговерть толпы, крики, шорохи, всплески смеха, обрывки музыки и официальный бархатистый женский голос, то и дело объявляющий об отлете и посадке.
Бесшумно открывались и закрывались стеклянные двери аэровокзала, впуская и выпуская бесконечные потоки пассажиров, и никто из них не обращал внимания на невысокого светловолосого мужчину, стоявшего неподалеку от главного входа.
На первый взгляд, во внешности этого человека не было ничего примечательного. Черная куртка, коротко стриженные волосы, сеть глубоких морщинок вокруг голубых глаз. Однако рельефный шрам на щеке косвенно свидетельствовал о перенесенных испытаниях и невзгодах, а пронзительный, тяжелый взгляд говорил о несокрушимой воле и мощной внутренней энергии.