18

Щелчок. Огромные острые зубы вцепились в ногу. Хрустнула кость. Боль пронзила голень. Игорь упал на бок и закричал. Его крик отразился эхом в тишине леса. Огромные челюсти неподвижно застыли, как будто ожидая реакции жертвы. Он слегка потянул ногу на себя, но это микроскопическое движение не принесло ничего, кроме новой боли. Носок повлажнел, напитываясь теплой кровью.

На этот раз Тварь не стала ждать, пока кто-то кого-то убьет. Она слишком проголодалась. Игорь подумал о размерах того, что имеет такие челюсти. Это нечто должно быть в разы крупнее человека.

Ради интереса всегда хотел порыть здесь, но что-то мне подсказывает, что я не найду здесь ни одной косточки. Оно сжирает все подряд. Без разбора.

Игорь приготовился к мощному рывку вниз, под землю, и раскинул руки в стороны. Как будто это могло ему помочь.

Но ничего не произошло. Вцепившись в ногу, Тварь застыла.

Игорь поднялся на локтях и увидел Сережу. Тот все еще завороженно стоял перед Деревом. Взгляд прилип к серебристому, мерцающему звездой предмету на нижней ветке. Предмет висел невысоко, и если бы Сережа захотел, он мог бы без труда взять его в руки. Но сын только смотрел. Как на пчелу, сидящую на цветке.

«Во-первых, зима. А во-вторых, если бы это дерево вдруг расцвело, пчелы дохли бы еще на подлете», – подумал Игорь и прищурился, чтобы лучше разглядеть предмет.

Он скорее догадался, чем увидел. Отсвечивающий желтым – это ключ от ординаторской. Он длиннее остальных и всегда при вытаскивании цепляется за внутреннюю поверхность кармана. А темный хвостик – это кусочек затертой до сального блеска замши с надписью «WELCOME HOME». С чувством юмора у Твари все в порядке, это Игорь понял еще из разговоров со Шматченко. Но как сюда попали ключи?

WELCOME HOME. Микки Маус, работающий на израильскую разведку, и Дед Мороз с мешком, из которого воняет тухлятиной, под алтарем, похожим на новогоднюю елку. Грубовато, но смешно. Ну на самом деле смешно. Несмотря на боль в перекушенной ноге, Игорь усмехнулся. Потом еще раз. Громче и дольше. И еще. Как будто он вдруг заразился смехом от хохота сына. А смех – зараза с очень коротким инкубационным периодом. Все верно – когда он бежал, смешинка залетела в рот. Или ее туда ему затолкали. Внезапный приступ веселья было явно искусственным, вызванным нарочно. Даже не синтетическая шутка из радиоприемника, а кое-что намного грубее, похожее на щекотку.

Вдруг веселье оборвалось – ногу пронзила боль, и секунду спустя Игорь увидел, как сзади к Сереже приблизилась тонкая черная фигура.

– Не трогай его! – крикнул Игорь. – Сережа, беги! Давай! Обратно к машине!

Мальчик повернулся, посмотрел на человека за спиной, но не сдвинулся с места. Фигура шаркающей походкой прошла мимо сына и остановилась в нескольких шагах от Игоря. Лицо было в тени, и если бы не знакомая синяя дубленка с пушистым воротником и промокшими кисточками длинного ворса на рукавах, Игорь принял бы ее за Солодовникову.

– Голова кружится, – сказала Марина. – Он был совсем слабым. Я дала ему немного поесть.

Она показала перебинтованное окровавленным шарфом запястье. Ракурс чуть изменился, и теперь Игорь видел ее лицо, усталое и обвисшее, дрожащие белые губы и ввалившиеся глаза.

– Фантазии продолжаются? – спросил Игорь скорее себя, чем ее.

– Да. Здесь они никогда не заканчиваются, – ответила она.

Под Деревом зашуршало. Послышался звук осыпающейся земли, и на краю стенки, ограждавшей дыру в земле, появилась рука. Потом вторая. И из-под земли выполз сгорбленный тощий человек, опутанный корнями. Он был одет в истлевшую военную форму, и две уцелевшие пуговицы на воротнике гимнастерки тускло поблескивали в исходящем от Дерева свете.

– Он больше не может терпеть, – сказала Марина.