— Когда он закончил школу, вы больше не виделись? — спросил я.
— Виделись, — ответил старик после долгой паузы. — Да только… Эх, что уж там говорить!
— Он сильно изменился? — спросил я.
— С лица-то нет, — задумчиво сказал Прингл. — С лица вроде почти такой же, ну, повзрослел, конечно, не пацан уже… Это как раз в семидесятом году было, как я со школы увольнялся, перед самым Рождеством. С утра, значится, Аргусу дела передавал, показывал, где чего хранится. Потом, после обеда, только сел передохнуть — слышу, шум какой-то, детишек в спальни загоняют. Что за чудеса, думаю? Вышел, а тут Дамблдор идет. Что случилось, спрашиваю, господин директор? А он: «Да ничего, Аполлион, просто я жду не самого приятного гостя». Ладно, думаю, мне-то что за дело? Сел опять, Аргуса послал к воротам, пущай отпирает. Потом любопытно стало, кто таковский. Спустился в холл, смотрю — Том заходит. Мантия в снегу вся, перчатки снимает. Я сначала потоптался, потом, думаю, нет, подойду все-таки…
Прингл машинально отхлебнул остывшего чаю и опять уставился перед собой.
— Подошли? — спросил я, боясь спугнуть момент.
— Ага, — ответил он медленно. — Лучше б не совался… Говорю ему: «Добрый вечер», а он на меня посмотрел, и, понимаешь, глаза у него были такие… Не знаю, как сказать по-умному — да только совсем не те! Вот будто с другого человека взяли. Тот Томми, прежний, только глянет — и как будто тебя наскрозь видит, прям как переворачивает всего. А у этого глаза как у рыбы, или, значится, змеи. Блеклые такие, холодные, и ровно стенка стоит. Меня аж холодом обдало. Испугался я чегой-то, на «вы» к нему. «Вы меня не помните?» — спрашиваю. Он только головой покачал. «Это ж я, — говорю, — я, Полли»…
Старик замолчал, закрыв глаза. Только сейчас я заметил, как у него дрожат руки.
— Не узнал он меня, парень, — сказал Прингл наконец. — Понимаешь, какая штука… Просто мимо прошел — и не узнал.
Глава 23
В каюте темно, как в преисподней, но там что-то есть. Что-то ужасное.
От рассказа Прингла остался тяжелый осадок. Крутились в голове разные мрачные мысли, которые я от себя гнал.
В конце октября, как раз на годовщину Дня катастрофы, меня навестил Люциус. Рассказал, что Артур Уизли, оправившись от неудач, вновь перешел в наступление, и в Малфой-мэноре устроили обыск. Ничего не нашли, но Люциус кипел от ярости:
— Он еще узнает, с кем связался! Тухлоед, шавка… Даже авроры в собственном доме ничему его не научили! Ладно, это были цветочки, а ягодки впереди.
— Так это ты написал на Уизли донос? — спросил я между прочим.
— Да! — огрызнулся Люциус. — А что было делать? Это превентивная мера!
— Почему ты был уверен, что у него окажутся запрещенные артефакты?
— Я ему подкинул кое-что, — мрачно ответил Малфой. — Но это все равно не сработало. То ли рыжий оказался умнее и перепрятал вещичку, то ли доблестные мракоборцы не видят дальше собственного носа!
— Что за вещичка? — поинтересовался я.
— Да так, — Люциус отмахнулся. — Ерунда одна.