— Ты, конечно, так и поступил бы, я в этом уверена. Было очень любезно с твоей стороны, несмотря на усталость, охранять нас целую ночь. Но теперь уже белый день.

— Пока не занялась заря, я берег твой покой, Амина.

— Поэтому проходи сейчас в дом и приляг отдохнуть. Отец уже встал, и ты можешь занять его кровать.

— Благодарю тебя, Амина, но не требуй, чтобы я шел отдыхать. Здесь еще полно дел. Нужно сходить к бургомистру и сообщить о случившемся. Мертвые тела не следует трогать, пока не придут представители власти. Пойдет ли к бургомистру твой отец или это сделать мне?

— Будет уместней, если обо всем сообщит отец, как владелец дома, а ты оставайся здесь. Но если ты не хочешь спать, то освежиться и подкрепиться тебе все же необходимо. Я пойду позову отца, он, наверное, уже позавтракал.

Амина скрылась в доме, но вскоре вышла вместе с отцом. Тот был уже одет. Он любезно поздоровался с юношей, брезгливо проскользнул вдоль стены, чтобы не переступать через трупы, и быстрыми шажками направился к бургомистру в близлежащий городок.

Амина привела Филиппа в комнату отца, где на столе уже стоял кофе — редкость по тем временам. Юноша очень удивился, увидев этот дорогой напиток в доме такого жадного человека, как Путс. Но доктор в былые времена так пристрастился к кофе, что уже не мог себе в нем отказать.

У Филиппа более суток не было ни крошки во рту, и он с удовольствием принялся за приготовленный для него завтрак. Амина молча, не мешая ему, сидела напротив. Наконец Филипп промолвил:

— Ночью, когда я караулил вход в дом, я размышлял о многом. Можно мне высказаться откровенно?

— Почему же нет? — отвечала девушка. — Я убеждена, что ты не скажешь ничего такого, что не должны слышать девичьи уши.

— Ты вселяешь в меня уверенность, Амина. Мои думы касались тебя и твоего отца. Вам не следует больше оставаться в этом доме, стоящем так уединенно.

— Да, дом стоит в уединении, что небезопасно для моего отца и, возможно, для меня. Но ты знаешь моего отца. Ему нравится эта уединенность. Он платит за дом очень немного, а тебе известно, как он печется о деньгах.

— Тот, кто заботится о своих деньгах, хранит их в надежном месте, а здесь их сохранность не обеспечена, — возразил Филипп. — Послушай меня, Амина. У меня есть дом, рядом живут соседи, и при необходимости можно рассчитывать на их помощь. Я думаю уехать отсюда, возможно, навсегда, поскольку хочу уйти в море на первом же корабле, который отправится под парусами в Индийский океан.

— В Индийский океан? — удивилась девушка. — Почему туда? Разве ты не говорил вчера, что у тебя есть тысячи гульденов?

— Конечно же, говорил. Да, их у меня тысячи. Но я обязан уехать, Амина. Не спрашивай меня ни о чем, лучше выслушай мое предложение. Твой отец должен переехать в мой дом. Он будет присматривать за ним во время моего отсутствия. Если он согласится, то окажет мне услугу. Ты должна уговорить его. Там вы будете в безопасности. Твой отец будет хранить и мои деньги, поскольку мне теперь они не нужны. С собой я возьму лишь немного.

— Моему отцу нельзя доверять чужие деньги, — возразила Амина.

— К чему твой отец занимается накопительством? Покинув этот мир, он ведь все равно ничего не сможет взять с собой. Все останется тебе. Разве тогда мои деньги не будут сохранены?

— Хорошо. Можешь оставить деньги на хранение мне. Так будет надежнее. Но почему необходимо, чтобы ты отправился в море, ведь у тебя такое большое состояние?

— Не спрашивай меня, Амина, — повторил юноша. — Сыновний долг обязывает меня. Больше я ничего не могу сказать тебе, по крайней мере сейчас.

— Коль ты говоришь так, я не буду больше расспрашивать, я уважаю твои чувства, — отвечала девушка. — Меня подвигает на расспросы не простое девичье любопытство. Нет, совсем иное, возвышенное чувство заставляет задавать эти вопросы.