– Уходи! – процитировала она. – Не желаю больше знать тебя. Фи!

– Здорово, Варя, – воскликнул Акакий и всплеснул руками. – У тебя гораздо лучше получилось! Верно говорю.

– Подлиза. – Она оттолкнула его, но не слишком сильно, тут же снова ухватила под руку и повлекла обоих студентов на штурм синематографа.

Едва не растеряв весь свой гардероб, они пробились внутрь сразу за Дамиановой – им даже досталось самое последнее дуновение воздуха, наполненное запахом ее изысканных духов. В тесном холле уже вовсю орудовали гвардейцы. Не отработав толком на входе и позволив толпе слегка помять актрису, они наверстывали тут – то и дело звучал чей-нибудь короткий вопль, раздавался хруст распарываемых тулупов и шуб. На дощатом полу вдоль стен уже лежало порядочно тел самых настырных любителей кино, которые сгоряча кинулись к Сарре, едва она вошла в здание. Повсюду виднелись размазанные потеки крови. К счастью, актриса быстро прошла через дверь для персонала синематографа, поэтому побоище прекратилось так же быстро, как разгорелось.

– Пойдемте скорее в зал, – хмуро сказал Максим и высвободил руку из Варвариного захвата.

– Не трусь, самых ретивых уже закололи, – рассмеялся Акакий.

– Я и не трушу.

Не счесть, сколько раз Максим становился свидетелем такой скорой расправы с нарушителями порядка, но с того самого дня, как он вытащил Софью из-под оркестра, гвардейцы со штыками вызывали в нем ужас. Максим не понимал, что именно заставляет его бежать подальше от свежих трупов – то ли холодная ярость людей в форме, в любую секунду готовых пустить оружие в ход, то ли воспоминание о служителе Смерти в сером балахоне, который тогда, почти семь лет назад склонился к нему и словно обжег стужей.

– Верно, давно пора. – Варвара будто очнулась. Они прошли мимо уставших гвардейцев и оказались в длинном и узком проходе между рядами скамей, которые стремительно заполнялись шумными посетителями. Все торопились занять места поближе к огромному холсту, растянутому на торцевой стене синематографа, и трое друзей поспешили устроится на скамье в третьем ряду.

На низкой сцене перед экраном располагался огромный стол, закрытый белой тканью, а рядом с ним стояло человек пять патрульных. Ясно, что они оберегали от посягательств скопление ценностей, которое таинственной кучей бугрилось под тканью. Наконец служебная дверь рядом со сценой распахнулась, и в сопровождении каких-то торжественных людей возникла сама Сарра. Шубу она скинула и осталась в тяжелом бархатном платье, кутаясь в пышную шаль.

– Дамы и господа, – кашлянув, сказала актриса. Вид у нее был усталый и проникновенный одновременно. – Наши героические солдаты сейчас сражаются с захватчиками на границе Восточной волости. В разгаре зима, а значит, им особенно нужна теплая одежда и обувь. Я хочу предложить вам на выбор разные ценные и даже старинные предметы. Они собраны у достойных граждан Селавика…

– Мы чугунную шкатулку отдали, – прошептала Варя, прижав губы к Максимову уху. Ему стало щекотно и приятно.

– А ты что, покупать пришла или картину смотреть?

– И покупать, и смотреть. Наша шкатулка стоит на самом деле пять талеров, а я думаю купить ее за три. – Она лукаво взглянула на студента, и он едва сдержал нервный смех. – Это очень ценная вещь, потому что отлита из первого чугуна.

“У меня вся стипендия три талера”, – со смутным раздражением подумал Максим. Он огляделся, однако Элизбара нигде не было видно.

– …Сейчас мы устроим небольшой аукцион, и вы купите эти прекрасные предметы, – продолжала тем временем Сарра Дамианова. Голос ее, кстати, был не самым приятным, каким-то плоским. Бесцветным, одним словом, хоть она и старалась придать ему сочность. Кажется, ей повезло, что в кино звуки не записывают. – Прошу вас не жалеть ваших трудовых талеров…

– Это у тебя-то трудовые? – крикнули внезапно с задних рядов. Все замерли, а Дамианова так и застыла с полуоткрытым ртом, и лицо ее вдруг исказилось гримасой страха. Как один человек, чинно рассевшаяся на скамьях толпа горожан повернула головы назад. – Врет твое кино! Фальшивая ты маркитантка! Ни одного слова правды! Друзья, товарищи! – выкрикивал щуплый человек в длиннополой куртке. – Этот фильм лжет! Наши солдаты погибают как мухи от холода, у них не хватает еды и патронов. Не безделушками нужно торговать, а посылать им вещи и еду, у кого что есть!

Тут все-таки какая-то чувствительная матрона не вынесла этих разглагольствований и завизжала. Этот резкий, словно фабричная сирена звук пробудил от ступора и посетителей, и гвардейцев. Патрульные кинулись по проходам к нарушителю, однако тот не растерялся, выхватил из кармана пистолет и выстрелил в ближайшего солдата, что-то выкрикивая с отчаянной храбростью. Разобрать, что именно, было никак невозможно, потому что тут же все поголовно вскочили со своих мест, зазвучали резкие, возмущенные крики и загремели опрокидываемые скамьи. Кто-то сгоряча прыгнул на троих молодых людей, намереваясь пробиться по их головам к выходу. Пули засвистели в воздухе словно рассерженные осы, с тупым хрустом разрывая ткань экрана и впиваясь в стены.

Варвара, поскользнувшись на чьем-то подоле, упала между скамьями и увлекла за собой Максима, и это, пожалуй, уберегло его от участи быть растоптанным в давке. Когда первая волна беженцев схлынула, Максим выглянул из укрытия и увидел, что оставшиеся посетители разбились на две группы. В дальнем конце зала кипела свалка, где уже никто не разбирал, кто прав, а кто виноват, и поминутно звучали выстрелы. А десятка полтора поклонников Сарры, ступая по телам убитых устроителей, сорвали с экспонатов покрывало и судорожно заталкивали в карманы и за пазухи антикварные предметы. Часть фарфоровой посуды успела упасть и разбиться.

– Шкатулка! – вскрикнула Варвара, также заметив разграбление.