Она развернулась и замерла у центрального постамента, пустого. Велимудр подошел ближе, спросил с тревогой:
– Что ты еще задумала, чародейка?
Могиня вздохнула:
– То добре, что мы с тобой в энтот храм Подлунный пришли. Хорошо и что цветок в навьем мире еще светится, путь нам указывает. Да только энто еще не все. Ну придем мы в храм царицы смерти. И что? Как с Марой-то нам справиться, как убедить ее вернуть детей наших?
– Уговорим.
Могиня покосилась на старца, в глазах мелькнуло сомнение:
– Так уж и уговорим… Думаю, надо другого уговорщика звать, понадежнее. – Она с волнением закусила губу, поправила платок на голове, затянув крепче узел под подбородком. – Камень твой сказал, что нужна капля крови моей. – И с этими словами, уколов палец об острие кристалла, выдавила на него каплю своей крови в углубление на пустующем постаменте.
– Мать Ма́кошь, услышь мольбу мою. Дети твои сы́ знова в беде, в темнице царицы ночи, Мары, сестры твоей по божественной силе, в чертогах ее каменных, без вины и без судилища томятся. Коли слышишь меня, отзовись, владычица, сподмогни вызволить дочь твою Долюшку, внучку мою Ярославу с отроками Енисеей и Истром, а также девочкой, чье имя никак не запомню, но пришедшей в наш мир через обман.
Держа в руках камень, она всматривалась в него. Кристалл горел, переливаясь изнутри. В один миг ей показалось, что в нем отразилось с внутренней стороны незнакомое лицо – округлое, светлое, в обнизях жемчугов.
– Удалось ли? – прошептал Велимудр, когда камень погас.
– Почем знать, может и удалось. – Могиня с сомнением посмотрела на кристалл: он помутнел, не отражая в себе ни свет, ни незнакомые лики. – Пошли, старец, кабы время не упустить.
Они, сомкнув руки в замок, обступили макет храма Мары, и Велимудр прошептал заговор, открывающий его врата. Грудь сдавило, зашумело холодным ветром в ушах. Мгновение – и они снова оказались на вершине холма, внутри светящейся каменной арки. По левую руку – заброшенный город, по правую – истертые ступени храма и каменный цветок в его сердцевине, который горел теперь ясным светом и медленно расширялся.
– Поторопись, жрец! Покуда врата открыты! – крикнула Велимудру и, подобрав юбки, побежала по тропинке к храму.
– Могиня! – позвал молодой голос слева, от подножия арки.
Могиня повернула голову – Олеб! Она ничего не успела сказать, а он не раздумывая в один прыжок вскочил в еще светившиеся врата, оказавшись внутри прежде, чем те успели затвориться.
– Я уж сутки тут брожу. Пусто все. Нет в городе никого. В светелке Енисеи очаг, вижу, погас полдня назад, наверное. А следов ее нет нигде.
Велимудр мрачно смотрел на лешего:
– Зачем явился?
Могиня одернула волхва:
– Ты, старик, от ревности совсем умом тронулся? Мы к Макоше за помощью обратились, а тут молодец ждет нас у самых врат. Вдруг сие и есть помощь владычицы? – Она бросила на Велимудра суровый взгляд. – Вдруг сей молодец и поможет нам Ярушку с Катей и твою Енисею от Мары вызволить?