Ещё в 1863 году министр внутренних дел российской империи Пётр Валуев, озадаченный ростом украинских настроений, сказал, как отрезал: «Никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может».

Но было поздно.

К 1875 году процент печатных изданий на украинском вырос почти до 25%.

К тому времени ежегодно выходило примерно 65 тысяч экземпляров книг на украинском языке. По тем временам это были очень серьёзные цифры. Украинский язык стремительно становился модным и востребованным.

При том, что до 1917 года оставалось ещё почти полвека.

В 1876 году российская власть, осознавая, как запущена эта проблематика, решила запретить театральные представления, концерты и публичные чтения на украинском. Увы, всё это привело к обратным результатам… А по итогу – к натуральной катастрофе, разрешать которую пришлось уже в другие времена.

В начале 1890-х годов на Украине было создано общество под названием «Братство тарасовцев», названное так, естественно, в честь Тараса Шевченко.

Российская власть от греха подальше погнала активистов общества прочь из страны – в сторону Галиции и Буковины. И вот там украинство – именно как антироссийская идеология – и начало пускать свои злые ростки.

При всём том, что изначально в тех местах не было никаких благоприятных условий для распространения зловредного русофобствующего украинства.

«…поляки и русины не верят друг другу и носят каменюки за пазухой, – писала поэтесса и драматург Леся Украинка, – вся галицкая общественность лучше с чёртом примирится, чем с поляками».

И это 1891 год!

Но весьма скоро русофобию словно бы приживили на этих землях, организовав там плацдарм самого вульгарного и превратно понятого украинства.

В университетах Львова и Черновцов начали открываться украинские кафедры. Учёные, поэты, историки Украины хлынули в Галицию.

Украинское самосознание год от года крепилось даже не вопреки, а благодаря запрету. Раз запрещают – значит, мы точно украинцы.

Тем временем российское дореволюционное научное сообщество – быть может, отчасти в пику самодержавию, – начало признавать малоросскую идентичность.

Дореволюционный словарь Брокгауза и Ефрона – самый авторитетный, основной, главный в России – констатировал: «Быт, жилища, костюм, способы землепользования, народная поэзия, отношение к промыслам, музыка и т.д. малороссов представляют многия отличия от великороссов».

Один из отцов российской филологии, академик Александр Алексеевич Шахматов доказывал, что украинский язык существует уже самостоятельно. Крупнейшие российские дореволюционные филологи Фортунатов и Корш поддерживали его.

Согласно переписи 1897 года, 18% населения признали малороссийское наречие родным языком. Не от населения Украины 18%, а от населения всей Российской империи.

Этнографы конца XIX века отмечали повсеместный и поразительный брачный бойкот: малороссийские девушки редко шли замуж за великороссов, а русские – за малороссов.

Казачьи и малороссийские станицы – как правило, не смешивались.