- Тогда ты тем более уволена. Я не желаю больше ни видеть тебя, ни слышать.
Директор широкими шагами удалился от стола Андреа, которая видела вокруг только недружественные затылки. Морено встал рядом.
- Спасибо, Андреа.
- Не за что. Это же просто бред, чтобы мы вдвоем отвечали за один и тот же проступок.
Морено покачал головой.
- Мне очень жаль, что ты сказала, будто незаконно проникла в систему. Теперь он так на тебя зол, что усложнит твою дальнейшую жизнь. Ты же знаешь, если уж он выступил в крестовый поход...
- Похоже, что уже началось, - сказала Андреа, показывая на остальную редакцию. Я внезапно стала прокаженной. Ладно, это им еще отзовется.
- Ты неплохой человек. Вообще-то, ты просто обалденная журналистка. Но всегда делаешь по-своему, Андреа. Не думая о последствиях.
Андреа поклялась, что не будет плакать, что она женщина сильная и независимая. Она стиснула зубы, пока охрана складывала ее вещи в коробку, и сумела сдержать клятву.
КВАРТИРА АНДРЕА ОТЕРО. Четверг, 6 июля 2006 года. 23.15
После того, как ушла Эва, самым ненавистным звуком для Андреа сделался стук ключей, падающих на столик в прихожей. От этого стука по коридору разносилось слабое эхо, которое теперь стало для Андреа символом ее нынешней жизни: пустой и лишенной смысла.
При Эве всё было иначе. Она бежала к дверям, словно маленькая девочка, бросалась к ней с поцелуями и принималась лепетать какие-то глупости о том, как провела день и с кем сегодня встретилась. Андреа же, смертельно уставшая после работы, без сил сползала по стенке, молясь о минутке блаженной тишины.
В конце концов ее молитвы были услышаны. Однажды утром, три месяца назад, Эва ушла столь же внезапно, как и появилась. Без криков и слез, без упреков и сожалений. Андреа тогда тоже ничего не сказала, даже почувствовала своего рода облегчение. Впереди у нее было достаточно времени, чтобы пожалеть об уходе Эвы - скажем, когда ключи упадут на стол, отзываясь легким эхом пустого дома.
Чем только она не пыталась заполнить эту пустоту! Оставляла включенным радио, выходя из дома. Клала ключи в карман джинсов, вместо того чтобы бросить их на столик. Разговаривала сама с собой. Но никакой шум не в силах был заглушить этого мертвого безмолвия пустого дома, ибо это безмолвие поселилось в ее собственной душе.
Однажды вечером, в последней отчаянной попытке уйти от прошлого и спастись от одиночества, она принесла в дом кота. Это был серый полосатый кот, подобранный возле магазина. Поначалу он показался ей необычайно милым и ласковым, однако спустя двое суток Андреа возненавидела его всеми фибрами души. Это было прекрасно. Ненависть - это хорошо. С ненавистью можно справиться. Ненависть - живое чувство; ведь ненавидишь всегда кого-то или что-то. Чего никак нельзя сказать о разочаровании. Разочарование заставляет страдать.
- Привет, РН! - бросила она с порога. - Твою маму вышвырнули с работы, ты в курсе?
РН было сокращением от "Полосатая Шваль", как Андреа прозвала кота после того, как это хвостатое бедствие пробралось в ванную комнату и разбило флакон очень дорогого шампуня с нейтральным РН.
На известие об увольнении журналистки животное никак не отреагировало.
- Ну разумеется, тебя это никоим образом не волнует, - усмехнулась Андреа, вынимая из холодильника банку "Вискаса" и выкладывая ее содержимое в миску РН. - А ведь должно волновать! Имей в виду: если мне нечего будет есть, я продам тебя на мясо владельцу китайского ресторана сеньору Вонгу, что за углом. И тогда он осчастливит меня порцией жареного цыпленка с миндальным соусом.
Перспектива превратиться в жаркое никоим образом не повлияла на аппетит РН. Этому коту было глубоко наплевать на всё и на всех. Это было капризное, злобное, самодовольное, наглое и совершенно бессовестное создание. Андреа его ненавидела.