Я грустно улыбнулась. Мне пора привыкать к подобной реакции. Уже скоро слух о происшествии на зимней практике во дворце с первокурсницей композиторского факультета разнесется по всей консерватории, и так смотреть на меня будет каждый.

Байл сжал руки в кулаки, а потом резко расслабил и вымучил из себя ответную улыбку, за что схлопотал хмурый взгляд Нии. Перестав топтаться на пороге, он прошел к столу, на котором теперь лежали письменные принадлежности, полоджил пару тетрадей и стал писать, после чего протянул листок мне.

«Талли, мне очень жаль… правда… если бы я только мог помочь… Я буду приносить тебе лекции и задания, чтобы ты ничего не пропустила, ты же не против?»

Я подняла глаза на одногруппника, улыбнулась и кивнула в знак согласия, а потом написала в ответ «спасибо». Уголки его губ дернулись, но ответная улыбка так и не появилась, пальцы вцепились в листок, на который он даже не смотрел, потому что смотрел на меня. Я отвела взгляд. Видеть столько жалости и отчаяния в чужих глазах было невыносимо.

Спасла ситуацию Ния. Она, насколько я поняла, поблагодарила Байла и вежливо выдворила из нашей комнаты. Вздохнув и уже привычно не услышав собственного вздоха, я взяла принесенные тетради со стола и стала их просматривать. И почти сразу же обнаружилась проблема: почерк у Бала был, откровенно говоря, просто ужасный. Я вглядывалась в крючочки и закорючки и в лучшем случае распознавала лишь половину. Лекции по основам олламии и этике всегда были мне интересны, но оказалось, что возникла новая преграда на пути к тому, что раньше доставалось так просто.

В какой-то момент меня наполнила злость. Не на Байла, не на его почерк, а на то, что судьба, казалось, всеми силами препятствовала мне даже в мелочах. Я резко встала с кровати и перебралась за стол. Касанием активировала настольный светильник, достала из ящика собственные тетради для конспектов, вооружилась перьевой ручкой и принялась за расшифровку. Не отдам! Я уже и так слишком много потеряла, чтобы отдавать еще и это!

Не знаю, сколько я просидела за тетрадями, но в итоге, когда последняя Байловская закорючка - позор его учителям чистописания! – была расшифрована комбинированным методом догадки, ассоциации и антинаучного тыка, я перечитала сегодняшние лекции и с облегчением откинулась на спинку стула. Кажется, я все транскрибировала верно, потому что основная мысль лекции ни разу не терялась, и логических ляпов видно не было. Улыбнувшись, подняла голову от тетрадей и наткнулась на взгляд подруги. Она улыбалась робкой неверящей улыбкой. Заметив мое внимание, Ния демонстративно нахмурилась и обличительно указала в сторону подноса с давно остывшим обедом, после чего протянула мне, кажется, заранее заготовленную бумажку, на которой было написано:

«Немедленно садись есть!»

А я вдруг поняла, что каждый день заниматься расшифровкой клинописи Байла у меня ни злости, ни терпения не хватит, поэтому выхватила листок из рук подруги и решительно написала:

«Завтра пойду на занятия. Буду списывать из тетрадей девчонок. Это же невозможно так писать!!! Как он вообще понимает, что у него за заклинания зарисованы в конспектах?!»

Ния прочла мою записку и странно дернулась, а потом не выдержала и рассмеялась. Я смотрела на нее и понимала, что смех без звука выглядит очень странно, но от этого не менее заразительно, и на моих губах тоже появилась улыбка.

Именно в этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Даррак. Увидев меня, он застыл на пороге, будто не веря своим глазам. Я улыбнулась шире, в подтверждение, что ему не показалось. Он перевел непонимающий взгляд на уже успокоившуюся Нию и спросил, что произошло, по крайней мере, именно так я интерпретировала движения его губ. Солнечная девушка протянула ему мою записку и стала пояснять, попутно указывая то на меня, то на конспекты.

Закрыв дверь, Дар подошел ко мне и взял в руки одну из тетрадей Байла. Открыв, пролистал и вчитался, после чего его иронично приподнял бровь и на той же записке приписал:

«Очень верное решение, Талли. Так ты сэкономишь кучу времени»

Грусть снова стала окутывать меня будто пледом, который не греет. Времени… Для чего? Чему я буду посвящать свободное время. Раньше все оно принадлежало роялю, потом я стала делить его между роялем и псалтирью, а теперь… что мне с ним делать теперь?

Даррак будто прочел мои мысли, потому что следующей записью на листке стала:

«Талли, делай упор на теорию. Хорошо бы тебе всю ее пройти, да поскорей, пусть и самостоятельно. Потому что, когда слух вернется, тебе придется очень старательно и в бешеном темпе нагонять практику, не говоря уже о специальности и композиции».

Я снова посмотрела на Дара. В его глазах не было жалости, не было стыда или неловкости, только твердая непоколебимая уверенность. Небо, если он так уверен, почему же я отказываюсь бороться? Неужели для меня это менее важно?! Улыбнувшись ему, я кивнула в знак согласия. Да, Дар, я постараюсь. Ведь слух действительно может вернуться, шанс есть, а значит, мне нужно удержаться в консерватории, сдать все экзамены, которые смогу, потому что второго шанса может и не быть, а терять все это я не хочу!

Любимые губы проговорили «умница» и прижались к моим волосам, а я сжала его руку, благодаря за любовь и поддержку.

Следующий день начался с чая и медленного таяния вчерашней решимости. Одеваясь и приводя себя в порядок, я никак не могла понять, зачем мне понадобилось вчера обнадеживать Дара и Нию, ведь теперь я не могу обмануть их ожиданий, а идти на занятия не хотелось всеми фибрами души. Тем не менее, выбора не было, и я упорно собиралась на лекции.