– Боже правый, – выдохнул Нил.

Банка с пивом Джейка опрокинулась на пол, на ковре расползалась пенистая лужица. У ног Джейка стояли еще две пивные банки – пустые, и Сюзанна сразу поняла, что Джейк здесь только потому, что ему посулили алкоголь. На видеоигру он даже не смотрел.

– Ты дал ему пива? – ужаснулась Сюзанна. – Нашему пятнадцатилетнему сыну? Ты напоил его?

Нил вытолкнул Сюзанну в коридор. Они настолько увлеклись попытками задушить друг друга, что не заметили, как Джейк выскользнул из комнаты у них за спиной.

– Черт побери, успокойся уже, – рявкнул Нил.

Сюзанна боролась, пытаясь высвободиться.

– В такие моменты я гадаю, что я вообще в тебе нашла, Нил! Не был ли весь наш брак злополучной ошибкой? И о чем ты только думал?

– Да мы просто отдыхали! – возражал Нил. – Проводили время вместе. Ты разве не этого хотела?

– Я хотела этого пятнадцать лет назад! Теперь уже поздно! – крикнула она. – Как ты не понимаешь? Слишком поздно!

– Ерунда! Только ты опустила руки. Повернулась к сыну спиной. Как ты не понимаешь, что он…

Но он не договорил. Их спор прервал звук захлопнувшейся входной двери, за которым последовало эхо.

Итак, Джейк знал. Он понял, что чувствовала мать. Его это должно было поставить в тупик. С одной стороны, отец разглагольствует о прошедшем. С другой – мать, которая не говорит ничего, но сохраняет такой вид, словно сейчас сломается, со звуком, заглушающим все остальное в комнате.

По правде говоря, она едва могла на него смотреть. Она не могла взглянуть на Нила, не могла посмотреться в зеркало, и когда она бросала взгляд на сына, она не смотрела прямо, глаза оставались на уровне ботинок либо блуждали в пустоте над плечом. Она его любила, она его ненавидела. Она была ему нужна, она была ему противна. Все это время Элисон перемывали косточки в газетах. Снова изнасилована, снова. Сюзанна не могла этого допустить. Не могла позволить, чтобы этот длинный урок, которому она подвергла свое единственное дитя, свелся к тому, как причинить кому-то боль и сбежать. Она не такая, и она не хотела, чтобы таким становился он.

Поэтому она так поступила. Поэтому она пошла тем вечером в комнату к Джейку, пока Нил еще гулял с друзьями, пытался вернуть утраченное детство, делал вид, что он никогда не совершал ошибок ни в роли мужа, ни в роли отца. Хотя разве не это Сюзанна делает с тех пор все время? Делает вид, что того, что она сделала, сказала, всей той ночи не было.

Больше нельзя притворяться. Никаких секретов, никакой лжи. За годы работы консультантом Сюзанне следовало бы понять: не важно, как ты стараешься от чего-то сбежать, прошлое рано или поздно догонит.

Дорогая Элисон,

Надеюсь, ты это получишь. Я отправлю его тебе домой; я знаю, ты уехала, но надеюсь, что там кто‑то есть, кто-то занимается твоими делами. Проверяет почту, пересылает письма, все такое.

Кроме того, если ты его получишь, я надеюсь, что ты прочитаешь. Потому что я знаю, сейчас ты ненавидишь любую почту, и, возможно, это письмо отправится прямо в корзину. А может быть, ты откроешь его, увидишь, от кого, и отправишь в корзину, не прочитав, что я хочу сказать. Так что, наверное, мне пора переходить к делу. Ну, прежде чем ты успеешь его выбросить.

Я пишу, чтобы попрощаться. Я знаю, я уже писал, что вот это последнее письмо, но на этот раз я действительно имею это в виду, вот увидишь, обещаю. Потому что теперь продолжать бессмысленно. Если бы я мог, я бы убежал так же, как ты, но я даже не знаю, куда поехать. Это должно быть какое-то другое место, совершенно иное, только мне кажется, что везде все одинаково. Везде все абсолютно одинаково. И вообще, весь мир меня ненавидит. Скотт и ребята. Родители. Все.

Даже ты.