Так же шёпотом, не вдаваясь в детали, я быстро пересказал ей события той злополучной ночи. Она изумлённо взирала на меня снизу вверх.
— Подожди, так значит Никита действительно построил межпространственную машину? Животные — они на самом деле в Союз переместились?
— Кто же знает? Проверить нет возможности.
— Так, может, она вовсе и не в Союз их отправила? Сжигала просто — и всё. Животные небольшие, от них ничего не осталось, а человека растворить не могла.
Самое ужасное, что всё это действительно могло быть правдой, дорогая моя. Никакой сказки, никакой мечты — только серая и унылая действительность вокруг. Барахтайся в ней и пытайся оставаться сильным. Блин, а может и Союза нет?
— И Звёздочку закрыли, — грустно шепнула Наташа. — Что же будет теперь?
Я взглянул на неё: она была такой грустной, такой красивой — я невольно залюбовался ей. Не сдержался и чмокнул в темечко. Удивлённая, она повернула ко мне лицо, улыбалась смущённо — мы потянулись друг к другу губами.
Дурак ты, Шайтан, думал я, погружая в неё язык. Как ты мог заподозрить Кислую, единственного близкого тебе человека? Кого угодно, но не её, потому что она настоящая. Бросать надо на фиг всю революцию, жениться на ней и уезжать куда-нибудь в глушь. Ради чего вся эта война? Ради неблагодарного человечества, которому на хрен не нужна справедливость, которое смиренно течёт по реке жизни и вполне довольно окружающим его положением вещей? Оно недостойно священного и праведного коммунизма.
Я и подумать не мог, что Наташа окажется вдруг такой мастерицей. Она собрала впечатляющий стол — салаты, мясные блюда, фрукты, коньяк — свечи зажгла. Мать её счастливым образом отсутствовала. Мы сидели, как два тихих буржуина-идиота из слащавых американских мелодрам и, смущаясь этого нескромного непролетарского стола, свечей этих, спокойствия и собственной расслабленности, тихо любовались друг другом. Мы даже руки сцепили через стол, прямо как те довольные частнособственническим укладом вещей персонажи американских кинокартин и глупо улыбались, глядя друг на друга.
Потом она отдалась мне. Я почувствовал прилив сил и продемонстрировал всё, на что способен. Старенькая кровать отчаянно скрипела, Наташа стояла на четвереньках, упершись руками в стену, и едва сдерживала стоны. Я ни разу не слышал, чтобы она стонала. Но на этот раз её прорвало, она заурчала, доверилась голосу, и я тоже не сдержался — мы кончили под атональный сладострастный вопль и тут же рухнули на помятую и уже влажную от пота простыню.
Отдышавшись, она поднялась, поцеловала меня в лоб и ушла в ванную. Вернулась на удивление скоро, буквально через минуту. Я не слышал, чтобы она открывала воду. Смутное беспокойство посетило вдруг меня.
Наташа остановилась у спинки кровати и вытянула вперёд руки. В них покоился пистолет с прикреплённым к дулу глушителем.
— Виталий Шаталин! — произнесла она громко, чеканя слова. — Решением трибунала Комитета по освобождению России от капиталистического ига за убийство члена Комитета бойца Гарибальди, несанкционированную ликвидацию профессора Иващенко и контрреволюционную деятельность вы приговорены к смертной казни. Приговор будет приведён в исполнение немедленно.
Надо же, она почти не волновалась! Ни разу не запнулась.
На долю секунды у меня хватило воображения представить себе, что это шутка. Но лишь на долю. Потому что её голос и выражение глаз сомнений и разночтений в происходящем не оставляли: всё серьёзно.
— Я не убивал Антона! — изумлённо, не веря своим глазам, смотрел я на неё. — Ты прекрасно знаешь это.
— Вам запрещено произносить оправдательные речи, — она целилась мне в грудь, пыталась быть спокойной и хладнокровной, но я видел, что она отчаянно боролась с душевным смятением — пистолет подрагивал в её ладонях. — Эту ахинею про смерть в пространственной машине никто всерьёз не воспринимает. Вы убили его, что занять место командира Звёздочки.
— Приди в себя, дура! — крикнул я. — Чем тебя накачали? Ты в своём уме? Наташа, это я, Виталий! Я же люблю тебя.
— Да-а, — криво усмехнулась она, — сейчас мы и про любовь вспомнили! Что-то раньше вы этого слова не произносили.
— Наташа, одумайся! Тебя профессором запугали, да? Тем, что ты была вместе со мной? Они приказали искупить вину?