— Слышу, солнышко, слышу.

— Ты где находишься? С тобой всё в порядке?

— Да, красавица, всё в порядке. Спроси у Пятачка. Он расскажет, что у меня всё замечательно.

— Я не с Борисом. Виталик… У меня нехорошие новости. Тебя хотят убить.

— Да что ты! Действительно нехорошие.

— Я серьёзно! Мне только что звонил какой-то человек, сказал, что он из руководства и стал меня запугивать. Говорил, что я должна принять участие в твоей ликвидации. Ты можешь себе такое представить?! Якобы трибунал принял решение о твоей казни. Я поверить в это не могу! Как они опустились до такого?!

— О, времена! О, нравы!

— Виталик, я не могу, когда ты так шутишь! Всё предельно серьёзно. По-моему, они уже завербовали Бориса. То есть, я хочу сказать — завербовали для твоего убийства. Ты извини, что я всё это говорю открытым текстом, времени нет шифроваться.

— Ничего. Сегодня можно, — я был великодушен.

— А кроме Бориса… Я, конечно, не уверена до конца, но вполне возможно, что они и Наташу подчинили. Я понимаю, тебе тяжело это слышать, но ради бога, будь с ней осторожнее! Она слабый человек, она на всё способна. Ты случайно не у неё?

Белоснежке надо было идти в актрисы. Она звучала очень убедительно. Не будь я таким тёртым калачом и не разбирайся так хорошо в людях, я бы непременно ей поверил.

— Виталик, если ты у неё, то быстро уходи! — она так естественна, так искренна, подумать только! — Я приеду за тобой! Я сейчас в центре, мне нужно минут двадцать. Может, меньше. Я заберу тебя!

— Нет, в этом нет надобности. Она уже не опасна. Да ты же знаешь всё.

— Виталик, перестань шутить! Что там у вас произошло? Она напала на тебя, ты ранен?

— Нет, нет, всё в порядке. Нам очень хорошо вдвоём.

— Я скоро буду. Жди меня!

Разговор этот вызвал во мне нехороший всплеск сомнений. Ещё пару минут назад я был абсолютно уверен, что Белоснежка с ними, но её взволнованные фразы поколебали эту уверенность. Неужели эта тупая девка могла так талантливо сыграть роль? Я не помнил за ней таких талантов.

Нет, нет, к чёрту сомнения! Давили на неё, а она отказалась… Ага, откажешься у нас! Это всё равно, что подписать себе приговор. Тем организация и сильна, что она не терпит инакомыслия. Она — единый орган, сжатый кулак. Она подчиняет себе всё и всех. Досадно, что Комитет во мне не разобрался, но это не показатель. Всё равно я верю в организацию.

Впрочем, Белоснежка в Комитете недавно, её могли и пожалеть…

Минута бежала за минутой, ничего не происходило. Лишь машины, бросая на окна огни фар, проезжали перед домом. Пятачок не поднимался, Белоснежка тоже не приезжала меня спасать. Время от времени я выглядывал в окна и подходил к входной двери, чтобы заглянуть в глазок. Всё было тихо.