Любыми силами… Нарком еще раз обвел испытывающим взглядом собравшихся в его кабинете руководителей авиационной промышленности. Только вчера у этих людей были разные планы, мечты, надежды. Теперь они отступили назад, остались в прошлом, за чертой, которая в один миг разделила жизнь надвое: на мир и войну. Теперь их всех объединяло одно стремление, одно желание — дать фронту боевую технику. Как можно больше, скорее.

— Что можно сделать, чтобы сократить цикл производства самолетов и моторов? — спрашивал, нет, требовал А. И. Шахурин у директоров заводов. И тут же задавал очередной вопрос: — Нельзя ли заменить остродефицитные материалы обычными? Испытывайте изделия с применением заменителей.

Изменить технологический процесс создания самолета! А. И. Шахурин прекрасно понимал всю тяжесть задания, что ставил перед заводами. Но понимал и то, как опасна может быть инерция мирного времени. Нельзя давать людям время на раскачку — перестройка должна быть мгновенной! И эта перестройка означает не только переход заводов на круглосуточную работу, перевод инженерного и руководящего состава на казарменное положение.

— Вы должны вычеркнуть из своего словаря слово «невозможно». Во время войны есть только одно слово — «надо».

Он сознательно ставил перед директорами заводов новые задачи, предъявляя жесткие требования. «Исчезнут цветные металлы — ищите пути для замены чугуном. Будет не хватать чугуна — готовьтесь использовать дерево. Но знайте: выпуск самолетов вы должны увеличивать во что бы то ни стало!»

И это — в первую же неделю войны.

Не круто ли брал нарком? Нет, только так можно было научить директоров решать задачи, которые в мирное время казались немыслимыми. Только так можно было научить людей искать и находить выходы из любых, даже безвыходных на первый взгляд ситуаций.

Когда в первую военную зиму у эвакуированных на восток заводов не стало хватать различного сырья, материалов, запасных частей, инженеры, рабочие сделали немало интересных открытий, находок и изобретений. Исчез металл на баки для бензина — начали изготавливать их из сосны, бакелитовой фанеры и шпона. Не было меди для втулки шасси — пошел в ход чугун. Перестал поступать на заводы казеиновый клей — стали делать свой…

Впрочем, эти меры оказались временными — очень скоро на востоке усилиями А. И. Шахурина, всех работников авиационной промышленности были созданы новые цепочки заводских взаимосвязей, возникли новые пути грузопотоков. В результате нескольких бессонных ночей, труда, который нельзя ни оценить, ни измерить, на одном из заводов освоили изготовление бронестекла. На металлургическом заводе имени Серова наладили выпуск сортовой стали, а Верх-Исетский завод начал производить для авиационной промышленности листы нержавеющей конструкционной и углеродистой стали нужных марок.

Шла напряженнейшая перестройка всех заводов. Выпуск самолетов наращивался. «Народная трудовая эпопея по эвакуации и восстановлению производственных мощностей в годы войны, проведенная в связи с этим колоссальная организаторская работа партии по размаху и значению своему для судьбы нашей Родины равны величайшим битвам второй мировой войны», — писал в своих «Воспоминаниях» Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

Приезжая на заводы, А. И. Шахурин видел потемневшие от усталости лица, запавшие от бессонных ночей глаза. Он знал: еще много-много дней не будет у этих людей ни сна, ни отдыха, они будут жить в холодных землянках, питаться баландой. Сердце сжималось от боли и тревоги, просило: «Утешь, успокой этих людей! Подари им хоть немного иллюзий!» Но он пересиливал себя, ибо понимал — нужна только правда. Рабочие видели: в горьких словах наркома — большое мужество, надежда. От этих слов они мрачнели, становились злее и еще яростнее брались за работу.

Подвиг тыла…

Самолеты, что вступали в единоборство с врагом в огненном небе Сталинграда, Кубани, Курской дуги, рождались за тысячи километров от фронта, но едва ли в более легких условиях. Нет лишений, которых не пришлось пережить бойцам тыла в первую лютую военную зиму. Но эти люди не сдавались. Они перестали жить по минутной стрелке, от утреннего гудка до вечернего — они перевели свое личное время на другой счет. Каждый день их сражения со стужей, голодом, усталостью, с собственной плотью, что просила, требовала отдыха, тепла, пищи, — каждый такой день вмещал в себя годы…

Да, им порой по 70–80 часов подряд не удавалось отойти от станка. Их «домом» стали бочки с дымящимся коксом или горящим мазутом, стоявшие посреди цехов, около которых можно было немного поспать. Пальцы прилипали к металлу, оставляя на нем лоскуты содранной кожи. Пронизывающий ветер метил руки багровыми рубцами. Но даже ребенок понимал в те дни, как нужны самолеты! И рев каждого мотора на испытательном стенде был для всех праздником, предвестником Победы.

А. И. Шахурину в годы войны была дана огромная власть. Но власть сама по себе не интересовала его. Он рассматривал ее как инструмент, который вложили в его руки партия, народ для достижения поставленной цели. И никогда не пользовался им напрасно. Энергия А. И. Шахурина, его умение спрашивать, но не запугивать, помогали ему вновь и вновь поднимать людей в бой за самолеты. Казалось, что уже все, предел, большего от людей ждать невозможно… В такие моменты особую важность приобретало слово руководителя, его способность найти дорогу к израненному, измученному сердцу.

Как правило, эвакуированные заводы направлялись туда, где уже были родственные предприятия. Но производственных площадей все равно не хватало. Порой некуда было просто поставить оборудование. Приходилось Идти на невероятное. Одна из полученных А. И. Шахуриным телеграмм сообщала: «Сегодня одели слона в специальные валенки и вывели из закрытого помещения, где организовывали цех, очень нужный для выпуска продукции» — в этот же город был эвакуирован зоопарк.

Вот хроника строительства одного из предприятий, помещенная в нескольких номерах газеты «Все для фронта!», выпускавшейся для группы эвакуированных в тыл заводов.

«18 декабря… Стены корпусов еще в лесах, горы строительного мусора, кое-где строительная техника, засыпанная снегом. Между корпусами, на временных железнодорожных колеях, много платформ с оборудованием. Люди сгружают с платформ станки, тащат их волоком или на листах железа в еще недостроенные цеха. Вошел в один «цех», — писал корреспондент. — Огромная площадь, окруженная со всех сторон стенами. Крыши нет. Вместо ворот и окон — проемы… На стенах во многих местах — плакаты, лозунги: «Родина в опасности! Приложим все силы для быстрейшего пуска завода!»

«20 декабря… Никогда не видел такого, с чем встречаемся здесь на каждом шагу. Станки устанавливают в цехах одновременно с возведением стен. В цехах начинают выпускать самолеты, когда еще нет окон, нет крыш. Снег покрывает человека, станок, но работа продолжается…»

«21 декабря. В цехах у Третьякова вырыли ямы, в них положили дров, полили мазутом и зажгли, рабочие по очереди подходят к кострам, греются. Из цехов никуда не уходят. Здесь же и живут. Столовых еще нет. Где-то есть раздаточная, где выдают что-то похожее на суп…»