Андрей Елисеевич был военным прокурором, обслуживал ОАГ, а Северов, как командир, должен был приговор утвердить.
– Кстати, у бывшего майора спросить уже не получится. Товарищ младший лейтенант сильно свое разжалование переживать изволили, к бутылочке прикладываться стали чрезмерно. В общем, гробанулся он с бодуна, за ВПП выскочил. Я запрос в его новую часть делал, час назад ответ получил.
Олег вздохнул. Особистские страсти одно, а вот личная жизнь, вернее, ее отсутствие, совсем другое. Заметив, что командир ушел в себя, Миша попрощался и ушел.
10 августа на базу прибыло новое соединение, обещанный полк на «Як-3М», 10-го ИАП ВМФ, командир майор Мироненко Александр Алексеевич. Те же 58 самолетов в трех эскадрильях, но новейшие «Як-3М» сильно отличались от известных Северову. Двигатель мощностью 1750 л. с., вооружение из одной 30 мм и двух 20 мм пушек, очень приличные дальность и потолок, скорость 740 км/ч, прекрасная скороподъемность 1540 м/мин. А персональный «Як-3» для Северова тоже пригнали, так что оценивать самолет Олег будет не только по рассказам, но и лично. Все самолеты уже были в морской модификации, летчики тоже были опытными, поэтому сразу приступили к тренировкам на объекте «Платформа». Мироненко Олегу понравился: 25 лет, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, десяток сбитых лично, шустрый, все схватывает на лету, авторитетный командир и прекрасный летчик. С радаром, правда, не работал, но научится быстро.
20 августа, оставив группу на Ивана Николаевича Колычева, Северов повел восемнадцать «Пе-5МР», четыре «Ту-10», четыре «Ту-2РБ» на Ваенгу-1. «Каталины» ушли туда раньше – со своей маленькой скоростью и потолком они не могли идти вместе с основной группой. Перелет прошел без осложнений, перехватить отряд немцы не пытались. Олег на всякий случай задействовал один из самолетов радиоэлектронной борьбы и контролировал воздушное пространство летающим радаром. После посадки самолеты сразу стали затаскивать в капониры, а Олег подошел к находящемуся на аэродроме командующему ВВС Северного флота генерал-майору Андрееву. Александр Харитонович с интересом рассматривал невиданные самолеты, он был предупрежден, что отряд гвардии подполковника Северова имеет свою задачу и что полномочия у этого офицера очень даже большие. Тимофей Кутькин принялся обустраивать временное жилье командира, а Северов, переодевшись в повседневную форму флотских ВВС, поехал на встречу с командующим Северным флотом вице-адмиралом Головко. Олег слышал, что Арсений Григорьевич бывал обидчив сверх меры, поэтому присматривался к нему несколько настороженно. Адмирал тоже разглядывал Северова, ревниво прищурился на его орденские планки (на август 1943 года Головко имел орден Ленина, два Красных Знамени, орден Красной Звезды и медаль «ХХ лет РККА»), особенно на полководческие ордена, надулся и предоставил слово начальнику штаба контр-адмиралу Федорову. Михаил Иванович обстоятельно довел обстановку и данные разведки, Северов задал несколько уточняющих вопросов. Головко все это время наблюдал за ним, не проронив ни слова, а когда Олег вежливо поблагодарил за информацию и уже собирался попрощаться, неожиданно предложил поужинать.
За ужином о характере предстоящей операции не было сказано ни слова, Головко интересовала авиагруппа и новая техника. Когда Олег рассказал о составе группы, о базе и ее оснащении, адмиралы покачали головами – все ВВС Северного флота были сопоставимы с ОАГ по боевой мощи. Но Северов знал также, что авианосцы будут прибывать именно на Северный флот, так что работать совместно с командованием флота, видимо, еще придется. Об авианосцах Головко знал, поэтому с интересом принялся расспрашивать Олега, когда узнал, что именно Северов готовит палубную авиагруппу. Олега смущало только то, что первый авианосец типа «Индепенденс», который назвали «Смоленск», прибудет в разгар полярной ночи, равно как и второй, типа «Эссекс», названный «Севастополь». Если все пойдет по плану, то третий, типа «Юнайтед Стейтс», будет получен в апреле, его назвали «Москва». Ожидаемые в ноябре «Смоленск» и в январе «Севастополь» прийти-то придут, но осваивать взлет и посадку на палубу в условиях полярной ночи – занятие сомнительное. И дело не только в темноте, что само по себе немаловажно, но еще погодные условия – низкая температура, обледенение, ветер и прочие прелести полярного театра боевых действий. Кстати, Люфтваффе и подводные лодки тоже со счетов сбрасывать не стоит. Однако ждать несколько месяцев тоже нельзя. Олег решил, что над этим надо будет подумать, но после выполнения задания.
Погода стояла по нынешним меркам неплохая, температура больше 10 градусов, осадков немного. 22 августа сдали зачет флаг-штурману ВВС флота и приступили к полетам. Правда, западный сектор решили пока не трогать, летали на север и северо-восток всем кагалом. ВВС флота прикрывало взлет и посадку отряда не менее чем двумя эскадрильями современных истребителей, Головко явно впечатлился накачкой из наркомата ВМФ. Сухая погода простояла недолго, 24 и 25 августа пошли дожди, но для асов ОАГ это было некритично, полеты продолжались, но без фанатизма: каждый день делали по одному вылету на радиус около тысячи километров. Люфтваффе притихли, будто сдохли, но это Северова нисколько не расстраивало. 26 августа пришло срочное сообщение из Генштаба – немецкие корабли готовятся к выходу в море. В бомбоотсеки «Ту-10» были подвешены «изделия», под остальные самолеты подвесили дополнительные баки. Дождь прекратился, но Северова это не очень радовало: чем лучше погода, тем больше вероятность встретить самолеты противника. Впрочем, пойдут они на очень приличной высоте, так что немцы вряд ли их там обнаружат, а если обнаружат, то достать не сумеют.
От Альтафьорда до Мурманска около четырехсот километров по прямой, от Альтафьорда до Шпицбергена около девятисот, это полтысячи морских миль, сущий пустяк, но корабли будут двигаться противолодочным зигзагом, так что на весь путь до места у них уйдет более суток. Даже если «Тирпиц» и компания пойдут на запад или юго-запад, что сомнительно, настигнуть их можно, главное – не пропустить их выход в море и знать хотя бы приблизительный курс. 26 и 27 августа прошли в напряженном ожидании, «К-31» передала, что немцы бомбят глубинками выходы из фьорда. Наконец в 1:35 28 августа «К-31» передала, что немецкие корабли начали движение.
Северов не торопился, «Тирпиц» и «Шарнхорст» должны отойти достаточно далеко, чтобы в случае их повреждения иметь меньше шансов вернуться, а у отряда был бы шанс подвесить оставшиеся «изделия» и нанести еще один удар. К тому же требовалось время, чтобы выпутаться из фьорда. С рассветом пришло еще одно сообщение: немецкая эскадра движется на север. Ход у нее был хороший, и когда она отдалилась от базы на расстояние более трехсот миль, Олег решил начинать.
Экипажи заняли места в кабинах, механики заканчивали последние приготовления. В 17 часов Северов поднял свои самолеты в воздух. Им предстояло сделать крюк около восьмисот километров и выйти на немецкую эскадру с северо-востока. В заданные районы вышли «Каталины» АСС и подводные лодки Северного флота, операция началась.
Сидя в кабине своего «Пе-5МР» и слушая тихий голос Ларина, Олег не чувствовал сильного напряжения. Если техника не подведет, то вылет ничем особенным не будет. Противодействие вражеской авиации крайне маловероятно. Основные силы не спеша залезли на высоту более девяти километров и поплыли в ослепительном солнечном свете, работали пока один радар и один самолет РЭБ, шансов у противника вести отряд практически не было: по данным радара, ближе полутора сотен километров ни один вражеский самолет не приближался. Отряд шел в режиме радиомолчания, в точке поворота Олег покачал крыльями, и самолеты легли на новый курс. В 18:40 «Ту-4РЛбис» сигнализировал, что радар зафиксировал цели. Самолеты разделились на две группы. Звено «пешек», оба «Ту-4РЛбис» и два «Ту-2РБ» ушли на север. Они не будут приближаться ближе ста километров, их задача – сопровождать цели. Остальные «пешки», два оставшихся «Ту-2РБ» и все четыре «Ту-10» легли на курс сближения. «Пе-5МР» шли пока без включения своих радаров в свете быстро угасающего дня, теперь самое главное было в том, как сработают «изделия». Под этим словом, наводящим на Северова воспоминания о ядрен-батоне, скрывались всего лишь планирующие бронебойные бомбы с полуактивной головкой самонаведения, для чего и нужен был мощный летающий радар. Конструкция была крайне несовершенной. Чувствительность головки была невысокой, поэтому можно было надеяться лишь на поражение крупных объектов, причем на открытой поверхности моря. Во фьордах из-за отражения радиоволн от скал самонаведение было невозможно. Именно поэтому надо было дождаться выхода кораблей в открытое море. Кроме того, это была бомба, а не ракета, поэтому дальность полета с высоты семи тысяч метров составляла около пятнадцати километров, не было пока надежно работающих реактивных двигателей необходимой мощности. Зато при общем весе почти восемь тонн на взрывчатое вещество приходилось около четырех тонн, причем взрывчатку использовали самую мощную, какая была. Бомба была очень тяжелая, а крылья небольшие, так что дальность «полета» была невелика. В общем, для серийного производства «изделие» пока не годилось, но для поражения «штучных» целей, какой являлся «Тирпиц», можно было попробовать, в конце концов, это даже интереснее, чем по какому-нибудь старому пароходу бросать. Судя по отсутствию докладов с летающего радара, немцы отряд так и не засекли, самолеты РЭБ качественно наводили помехи на вражеские РЛС, если они и были способны зафиксировать воздушные цели на такой дальности. Наконец, когда отряд подошел на расстояние двадцать пять километров до цели, о чем пришел доклад с летающего радара, Северов дал команду задействовать второй летающий радар и включил свою бортовую РЛС.
– На боевом! – Олег представил себе, как подобрались ребята на своих местах, как мгновенно стали серьезными их лица. Нет, напряжение все-таки есть, но оно вызвано не опасностью для своей жизни, а стремлением выполнить порученное важное дело.
Дальность семнадцать километров, высота девять тысяч триста метров, Северов подал команду «Сброс», первое «изделие» ушло в сторону противника. Через каждые двадцать секунд сбросили все остальные «изделия», за это время приблизились к кораблям противника на расстояние десять километров. После сброса последнего «изделия» ударная группа развернулась на обратный курс и поднялась на десять тысяч метров. С летающего радара доложили, что самолеты противника над эскадрой не наблюдаются, но береженого бог бережет (а небереженого конвой стережет, ха-ха!). Массивные бомбы на радаре «тушек» различались, и через две минуты после пуска первого «изделия» оператор «Ту-4» доложил, что метки бомбы и цели слились, в течение следующей минуты Северов получил еще три таких доклада. Вылетая на задание, контролировать результаты своей работы Олег не хотел, собирался подождать информацию от находящихся в районе подлодок, но после того как прошел доклад с летающего радара, решил рискнуть. Работу вражеских радиолокаторов приборы не фиксировали, если в линкоры есть попадания, то им точно не до того. Ударная группа на большой высоте пошла прямо на свой аэродром, группа летающих радаров осталась наблюдать за немецкими кораблями. Ее курс возврата лежал в стороне от вражеской территории, и, если прикрытия из звена «пешек» окажется недостаточно, Северов всегда мог поднять на помощь еще пару звеньев. Если удар оказался неудачным, у Северова имелись все шансы подвесить два оставшихся «изделия» и повторить его. Совсем недавно закончился полярный день, поэтому шансы визуально оценить результаты своей работы имелись неплохие, а вот стрелять в маневрирующий на высоте девяти тысяч небольшой самолет из 20 мм и 37 мм автоматов, которыми оснащены немецкие эсминцы, – занятие бесперспективное.
– Попали! Попали! – завопил Саша Ларин, когда разглядел вражеские корабли.
Северов и сам с трудом справился с возбуждением, но заставил себя относительно спокойным голосом поздравить штурмана с успехом. Даже с такой высоты летчики увидели, что германским линкорам досталось: один из них, похоже, переломился, второй был покрыт клубами дыма. Идентифицировать их однозначно не удалось, но когда Олег нарезал два круга, а это заняло всего около двадцати минут, оба уже скрылись под водой. Эсминцы продолжали крутиться около места их гибели, возможно, собирали выживших, но это было уже неважно. «Пе-5МР» аэрофотоаппаратом не оснащался, но Ларин сделал несколько снимков своей фотокамерой – он всегда брал ее с собой в полет, хотя в данном случае надеяться на их качество не приходилось. Тут же пришел доклад с летающего радара: отметки самых крупных целей исчезли. Северов подтвердил это результатами визуального контроля и лег на обратный курс – топлива оставалось в обрез, но он не жалел, что остался полюбоваться делом рук своих. Правда, может последовать очередной втык от Верховного, но тут уж ничего не поделаешь.
Когда через полтора часа после атаки самолеты ударной группы приземлились на базе, встретивший Северова радостно-возбужденный Головко сказал, что радиоперехват позволяет сделать вывод – «Тирпиц» и «Шарнхорст» потоплены. Северов пожал руки всем участникам операции, но ничего пока объявлять не стал, лучше было дождаться официального подтверждения и подробностей. Дав команду летному составу отдыхать, Олег поехал в штаб Северного флота, чтобы связаться со Ставкой. Короткий доклад и не менее короткий приказ Ставки на следующий день возвращаться на базу. Вежливо отказавшись от приглашения остаться и отпраздновать большую победу и ссылаясь на приказ Ставки, Олег вернулся на базу Ваенга-1, предварительно отдав приказ транспортной эскадрилье ОАГ прибыть к 11 часам 29 августа и забрать личный состав роты охраны. Прибыв на аэродром, Северов увидел заходящие на посадку летающие радары и их прикрытие. Еще через пару часов прилетели «Каталины» АСС. Отправив всех на отдых, Олег тоже наконец улегся. Сон пришел не сразу, усталый мозг прокручивал детали операции: мысли вертелись вокруг гигантских линкоров, которые должны были погрузиться в ледяную пучину вместе со своими экипажами, а это порядка четырех с половиной тысяч человек. Перл-Харбор обошелся американцам примерно в две тысячи четыреста убитых и тысячу двести раненых, а здесь потери были в два раза больше, вряд ли многих удастся спасти из ледяной воды. Жалел ли их Северов? Самому себе он признался, что нет, хотя чувства радостного удовлетворения тоже не было, только какая-то душевная усталость. А жалость… Вот уж нет! Жалко те миллионы мирных людей, да и солдат, которые погибли или находились в концлагерях, до боли жаль умерших от голода. При воспоминании о маленьких детях, умерших от холода и голода, сама мысль о жалости к немецким морякам казалась бредовой. И это еще не все, счет еще не закрыт, вы, твари, еще долго жидко срать будете при одной мысли о войне с нами! С этим Северов и заснул.
Ларин пленку проявил сразу же, но испытал горькое разочарование. Снимки вышли такого низкого качества, что оказались малоинформативными: на фоне темного моря корабли почти не различались. Расстроенный штурман тоже отправился отдыхать.
Олег проспал почти до 10 часов, Кутькин категорически отказался будить командира, не дал никому это сделать. Завернул даже приехавшего в начале десятого Андреева. Генерал сначала подивился нахальному сержанту, потом улыбнулся и отправился поговорить с экипажами самолетов, которые как раз собирались завтракать. Что хотел услышать Александр Харитонович, неизвестно, ведь в отличие от обычного бомбового удара результатов дел своих никто, кроме Северова, не видел. Но разговором командующий ВВС Северного флота остался доволен.
Северов встал, привел себя в порядок, позавтракал и пошел на летное поле встречать транспортники. Эскадрилья майора Баранова прибыла точно в назначенное время, рота охраны и технический состав немедленно приступили к погрузке. В полдень на аэродроме Ваенга-1 не осталось ни одного самолета ОАГ. «Пе-5МР» Северова взлетел последним, после того как Олег попрощался с гостеприимными хозяевами. Через четыре часа все самолеты, включая еще рано утром ушедшие «Каталины», находились на базе.
Колычев, Беренс, Вологдин, Булочкин, Аверин и командование авиаполков очень хотели знать подробности операции – никакой особой секретности по большинству деталей теперь не было, поэтому вечером Олег устроил большие посиделки, на которых и рассказал своим товарищам об атаке на «Тирпиц» и «Шарнхорст». По этому поводу народ даже позволил себе выпить по чуть-чуть прекрасного армянского коньяка, который нашелся у запасливейшего Олега Петровича. Опытные командиры, все прекрасно понимали, что уничтожение таких мощных кораблей без потерь с атакующей стороны является не просто уникальной операцией, имеющей большой не только военный, но и политический вес. Это начало нового этапа войны на море, начало эпохи применения управляемых боеприпасов, имеющих головки самонаведения, начало нового витка развития высокотехнологичных вооружений. И первое столь весомое слово сказано их Родиной, а к этой победе некоторые из них имели непосредственное отношение! Примерно в эти же дни (25–27 августа) немцами в Бискайском заливе и неподалеку от Виго были повреждены три боевых корабля союзников и один потоплен. Они использовали планирующие бомбы Henschel Hs 293 с радиокомандной системой управления, однако атакованные суда, канадский эсминец и три английских шлюпа, имели водоизмещение менее двух тысяч тонн и не шли ни в какое сравнение с линейными кораблями немцев. Впрочем, кроме Северова, об этом никто еще не знал, да и он помнил об этом довольно смутно.