– В этом, Сергей Станиславович. Комдив считает, что раз он генерал, то его просто обязаны знать в ВДВ. Он же генерал, а не хрен собачий!
– Хамоватый мужик!
– Я бы сказал, высокомерный, – вставил Холодов. – Для таких солдаты – пушечное мясо.
Голубятников прервал подчиненных:
– Достаточно! Кто бы ни был этот генерал, но мы теперь в его подчинении. Меня это не радует, как и вас, но начальство не выбирают. Давайте по местам! Скоро нам пристраиваться к колонне. И в Грозный!
Колонна дивизии прошла. Батальон пошел за ней, выполняя приказ. Пошел навстречу неизвестности.
Глава десятая
Из воспоминаний Героя России, подполковника ВДВ Голубятникова С.Н.:
Подойдя с боями местного значения к Грозному, мы наконец вошли в город 1 января 1995 года. Рассредоточились в парке вместе с частями одной из воздушно-десантных дивизий. О гибели двух мотострелковых батальонов, попавших в засаду на привокзальной площади, мы уже знали. Да и в парке находили трупы наших солдат и офицеров, до нас тут также стояли мотострелки. Войска так называемого второго эшелона начали штурм Грозного утром 31 декабря. И понесли большие, очень большие потери. Мы же вошли в парк, носивший по-прежнему имя вождя мирового пролетариата В.И. Ленина, около 18.00, когда уже стемнело…
В 17.00 колонны подразделений дивизии и усиленного батальона вошли в Грозный. Темнело. Кое-как техника и личный состав втиснулись в парк им. Ленина, в центре города. До железнодорожного вокзала всего каких-то восемьсот метров, до Белого дома, или здания правительства самопровозглашенной республики Ичкерии, чуть более километра. Белый дом еще называли дворцом Дудаева. Как в Афганистане, в Кабуле, – дворец Амина. Рассредоточились, опять-таки с трудом. Стемнело. Бойцы наконец смогли поесть. В это время по парку открыли огонь боевики из близлежащих домов. Погиб один сержант-контрактник. До прибывших частей дивизии и 3-го батальона в парке стояли мотострелки. Боевики пристреляли территорию и с наступлением темноты обстреливали парк практически постоянно. В основном били снайперы. Развернули медицинские палатки, куда перенесли убитых ранее солдат-мотострелков, трупы в грязной, оборванной форме. На Голубятникова – как, впрочем, и остальных офицеров и солдат – парк произвел удручающее впечатление. Голубятников решил обойти территорию. С ним пошел начальник штаба, Стрельцов и трое солдат охраны. Комбат хотел посмотреть, как организовано охранение. Но его… не было. Генерал не удосужился отдать приказ на выставление постов боевого охранения. Увидев, что парк не охраняется, Голубятников выругался:
– Черт бы побрал этого комдива! У него что, тыква вместо головы?
Стрельцов, внимательно осматривая подходы и прикрывая собой комбата, произнес:
– Да, похоже, комдив не въезжает в обстановку. Удивляюсь, и как подобные служаки до генеральских лампас дослуживаются? Выведи сейчас духи отряд рыл в сто, и они из гранатометов пожгут всю технику в парке! Вместе с людьми.
Комбат вздохнул:
– Тут, Юра, и пятидесяти боевиков хватит. Так! Генерал генералом, его штаб штабом, а охранение надо выставлять. Давай своих людей, Юра. Утром их заменят!
Исполняющий обязанности командира 8-й парашютно-десантной роты козырнул:
– Есть выставить охранение.
Голубятников вернулся к «Сороке». Настроение хуже некуда, кругом грязь, слякоть, холод, да еще чертов туман, окутавший Грозный. В медицинских палатках раненые, убитые мотострелки, вокруг парка стаи собак. Ничего непонятно, задача неизвестна. Голубятников удивлялся, как в этих условиях его подчиненные сохраняют организованность, управляемость, отработанное взаимодействие. Ужасающая обстановка не только не деморализовала десантников, она, напротив, сплотила их. И комбат наряду с удивлением испытывал гордость за своих подчиненных.
Стрельцов доложил, что выставил охранение. Голубятников вызвал его к командно-штабной машине. Юрий тут же явился. Показал на грязной самостоятельно составленной схеме парка позиции постов. Комбат остался доволен. Стрельцов собрался уходить, как по броне ударили две пули, прошедшие над головами офицеров.