Пока я добежал до мостика главный дизель был запущен, мы отошли от причала. Так, что помимо квалификации всегда нужна решительность.

Помощник командира – был мягкий милым, обаятельным человеком, из штурманов. Он так и остался штурма- ном и существенной роли в жизни экипажа не играл. Отношения в коллективе складывались исключительно теплые и искренние, что решать задачи боевой подготовки и повседневной жизни значительно проще и делали мы это с видимым удовольствием. Признак хорошего дееспособного коллектива состоит в том, что даже долгое отсутствие руководителя почти не сказывается на функционировании организации. Постепенно я все меньше и меньше вмешивался в повседневную жизнь корабля, и экипаж продолжал полноценно функционировать.

Вопросы боевой подготовки и в первую очередь выполнение боевых упражнений решались успешно. Хотя однажды при стрельбе по воздушной цели я пережил несколько неприятных минут. Стреляли мы по мишени ПМ-6Г, представляющую из себя инертную бомбу. Ми- шень 16 сбрасывается с высоты 5-6 км, пикирует на корабль, а на высоте 500 метров у нее раскрывается парашют. Стрелять по мишени можно лишь при ее пикировании, после раскрытия парашюта стрельба запрещена. Опера- торы стрельбовой станции захватывают и сопровождают самолет и после сброса мишени должны перейти на ее сопровождение. В этом состоит основная трудность, и опасность. Опасность перепутать цели – самолет и мишень. Как правило, прямых попаданий в мишень не бывает.

Во-первых, она мала, а во вторых пикирует на корабль с огромной скоростью. После выполнения стрельбы опускающуюся в море на парашюте мишень корабль поднимал на борт. Добросовестные командиры сдавали мишень и парашют в ВВС флота для дальнейшего использования. В этот раз стреляли мы при сплошной низкой облачности. Все шло хорошо. Операторы самолет сопровождают, раз- деление цели наблюдают, докладывают, что уверенно сопровождают мишень. Я дал разрешение на открытие огня. Отстреляли. Все внимание на приводнение мишени, обычно ее белый парашют виден хорошо. И вдруг, из облаков кабельтовых в десяти от корабля вырывается нечто объятое пламенем и падает в воду. Самолет, который должен был сделать доклад, что пересек наш курс и уже находится с другого нашего борта, молчит. Мысль – сбили самолет! Запрашиваем сами самолет – ответа нет. Мысль укрепляется! И вдруг еще через минуту самолет отвечает, у него неполадки радиостанции. Эти полторы минуты показались мне вечностью. Редчайший случай – прямое попадание в мишень.

Сколько бы ни говорили, что главное в службе уровень боевой подготовки – все это лукавство. Нас оценивают на- чальники, а по отношению к своим подчиненным они, как правило, ленивы. Чтобы проверить физический уровень боевой подготовки начальнику надо иметь соответствующий уровень квалификации, а главное самому изрядно потрудиться. Зато внешний вид корабля, внешний вид и подтянутость личного состава видны сразу. На это я обращал первостепенное внимание. Корабль выгодно отличался от других и тем и другим, и это сразу настраивало начальников на соответствующий лад.

Шел 1967 год, приближалось пятидесятилетие тогда Ве- ликой Октябрьской социалистической революции. Командованию надо было что-то преподнести к этому юбилею. Политотдел дивизии в категорической форме потребовал от нас, чтобы корабль к 7 ноября стал «отличным». Тогда имелось положение об «отличных» кораблях, а в дивизии

и вообще в Североморске «отличных» кораблей не было. Я пытался возражать: корабль вышел из ремонта лишь в конце июня, на всю боевую подготовку оставалось четыре месяца, а в момент постановки этой «отличной» задачи всего два. Однако политотдел был непреклонен, и мы стали изучать «Положение об отличных кораблях». Ничего особенного там не было, просто надо было служить, как это требуют уставы и другие руководящие документы. Экипаж, надо сказать, принял это известие с энтузиазмом. И вообще постановка этой задачи на экипаже сказа- лась благотворно, вопреки моему скептицизму. Командование и политотдел мы конечно не подвели и после многочисленных проверок в конце октября корабль объявили отличным. Меня почему-то, наградили значком ВЛКСМ, я его подарил секретарю комсомольской организации ко-

рабля. Вот он его действительно заслужил.

В отпуск в этом году меня отпустили только после начала нового учебного года (он тогда начинался с 1-го декабря). А настоящий Новый год я встречал в Сочи. По возвращении из отпуска меня ожидал сюрприз не из приятных. Замполита Воденеева сняли.

Выше я упоминал уже, что самым слабым местом его было пьянство в самый неподходящий момент. Так случилось и в этот раз. Воденееву позвонили из политуправления флота и предупредили, что прибывший из Москвы представитель политуправления ВМФ СССР хочет познакомиться с отличным кораблем и с ним лично. Воденеев в этот момент был трезв. Зато к прибытию этого самого представителя был пьян изрядно.

Что его подвигло мы так и не узнали. Возможно длительное ожидание представителя. В общем, остался я без товарища и замполита. Нет, нового замполита нам назначили, но это был молодой лейтенант, а значит, пустышка на ближайшие три-пять лет. Да Воденеева не смог бы заменить и опытный, так как люди таких способностей встречаются редко.

Крейсер «Мурманск»

Формирование экипажа для строящегося СКР – 98

Следующий 1968 год мы благополучно отплавали, подтвердили звание «отличного» корабля. А вот весной 1969 года меня вызвал командир дивизии контр-адмирал Соловьев и попросил, именно попросил, набрать в экипаж для строящегося в Калининграде сторожевого корабля, принять его и привести в Североморск. Необходимость этого он объяснил тем, что неопытные и мало способные офицеры, назначенные в качестве командиров строящихся кораблей, с обязанностями справляются плохо и приносят массу неприятностей командованию дивизии. Соловьев пообещал, что с прибытием меня в Североморск я сразу буду назначен командиром большого противолодочного корабля.

О Соловьеве надо сказать особо. Внешне он был похож на русского былинного богатыря. Мощная, высокая фигура, светлые волосы. Характер твердый, решительный, начальников не боялся, держался с ними с достоинством, управлял соединением умело, слово свое всегда держал. Это был один из немногих начальников, которого я искренне уважал. Поэтому я без раздумий согласился на его предложение.

Формирование нового экипажа дело хлопотное, непростое и требует от командира искусства и определенного опыта. Причем методы подбора офицеров, сверхсрочнослужащих и срочной службы разные. Офицеров назначают

«сверху», считаясь с мнением командира на 20-50%, со сверхсрочниками надо беседовать самому и при их согла-

сии упрашивать командование соединения назначить в свой экипаж. Сложнее всего со срочной службой, численность которых составляет 80-85% экипажа. Процедура здесь такова – командование соединения дает разнарядку кораблям по специальностям и их количеству, которое надо поставить в новый экипаж. Большинство командиров стараются «спихнуть» далеко не лучших матросов и старшин. Я знал только двух командиров, которые понимали все трудности формируемых экипажей и отправляли туда действительно лучших. Это был я и несравненный Павел Григорьевич Пунтус, командир гвардейского БПК «Гремящий», у которого я был старпомом. Пунтус беседовал с каждым отправляемым, которые, как правило, уходить с корабля не хотели, так как уважали и любили своего командира.

Офицерский состав у нас оказался такой: я – капитан 3- го ранга с десятилетним стажем в офицерской должности, помощник и старший механик – старшие лейтенанты с трехлетним стажем, остальные – лейтенанты без всякого стажа, в том числе и замполит. В общем, мне было совершенно ясно, что классическая схема управления здесь не- уместна и мне необходимо, управляться самому, доходя до матроса. Это было возможно, так как штатная численность экипажа составляла всего 120  человек.

При постройке корабля мы активно учились у строивших корабль инженеров-строителей, дисциплину я поддерживал жестко, экипаж считался лучшим в соединении строящихся кораблей. Однажды старший строитель (ответственный сдатчик) корабля обратился ко мне с просьбой взять на экипаж покраску корабля, т.к. в покрасочном цехе не хватает рабочих и они не могут выделить должное количество маляров, а, следовательно, сроки выхода на ходовые испытания срываются. Эту работу нам оплатят на- личными, а всю бухгалтерию он берет на себя. Тогда капитализма не было, а социализм за такую авантюру предусматривал солидные сроки. Но я согласился. Корабль мы покрасили быстро и очень качественно – для себя же старались. Администрация цеха и завода была в восторге. Они попытались так же покрасить следующий корабль, но их ожидало горькое разочарование. Ни командир, ни экипаж с этой, в общем, то пустяковой задачей не справились. Краску и материалы израсходовали, но покраску не закончили, а на то, что покрасили, было страшно смотреть. Заводу все пришлось переделывать. В результате, большой перерасход материалов, срыв сроков выхода корабля на ходовые испытания. Но это случится позже и не с нами. У нас все шло хорошо. Деньги (около 9000 рублей) нам выдали без промедления. Расходовать их мы поручили комиссии, за которой присматривал я и замполит. Приобрели телевизоры в кубрики, различный спортивный инвентарь, каждому срочнику хлопчатобумажный спортивный костюм. Риск был большой. Найдись хоть один недовольный командованием корабля и пожалуйся, конец был бы печальным. Но никаких жалоб ни в Калининграде, ни на Севере не было. Зато спорт поднялся на пару ступеней. Любимое занятие практически для всех была пробежка на голубые озера с последующим купанием. И хотя бежать надо было 11 километров, все это делали с энтузиазмом. Возвращались на корабль строем, с песнями. И это тоже всем нравилось. К концу 1969 года мы перешли в Балтийск и стали готовиться к переходу на Север. Перешли успешно, хотя погода зимой в Северной Атлантике исключительно суровая. Встретили нас очень тепло, корабль и люди были в прекрасном состоянии. Контр-адмирал Соловьев свое обещание сдержал, хотя был уже командиром седьмой оперативной эскадры. Представление на меня с назначением на высшую должность было послано без промедления.