– Так точно, герр штандартенфюрер! А что, разве мы будем отступать? Допустим в город прорвавшиеся орды обезумевших недочеловеков? Да мы этих взбесившихся свиней одними пулемётами задавим, а если учитывать и вашу бронетехнику, то горы воняющих трупов обеспечены.

– Тут, конечно, вы правы, Вальтер, покрошить мы их покрошим, но могут погибнуть и настоящие арийцы. А это нам нужно? Тем более, по данным командования, из Белостокского котла сюда летит целая туча этой саранчи. Ну, покрошим мы тут несколько тысяч русских свиней, а дальше что? Они разбегутся, как тараканы, и потом лови их по всей территории генерал-губернаторства. Нет, нам это не надо! Умные люди и настоящие арийцы из штаба армий «Центр» хотят заманить их в этот город и прихлопнуть одним ударом. А чтобы не гибли немецкие солдаты, будут использованы газы. Понял, Вальтер, не жизни арийцев, а газы. По данным разведки, у русских совсем нет противогазов, эти идиоты их выкинули и используют их пеналы для переноски всякой чуши, вроде шнапса и сигарет, ну и ещё их любимой закуски, сала и солёных огурцов. Мало их травили в первую войну, вот нам и придётся продолжить миссию наших отцов и дедов. Кстати, фельдфебель, надеюсь, твои солдаты не выкинули противогазы?

– Никак нет, герр штандартенфюрер, у нас всё по уставу. Полный орднунг унд дисциплинен!

– Это правильно, держите противогазы под рукой! Ладно, фельдфебель, идите, связывайтесь с командиром батальона, а я пока отправлю нарочного с докладом, что в городе пока много немцев. Русские ещё в него не вошли и рано начинать операцию «Енот». По закону подлости придётся гонять «ханомаг». У вас тут какое-то заколдованное место – радиоэфир так засорён, что невозможна связь даже между «ханомагами» своего же подразделения. Приходится останавливаться и лично отдавать приказы подчиненным. Кошмар! Так что вам повезло, что функционирует городская телефонная связь.

Я специально нёс этот бред, будучи уверен, что когда фельдфебель свяжется с командиром батальона, то обязательно скажет о планируемом капкане для русских с применением отравляющих газов. Конечно, это смешно, что с таким мелким чином поделились такой секретной информацией, но в боевой обстановке чего не бывает? И у больших начальников язык становится, что помело, особенно если они сами только что побывали под огнём. Этот Вальтер Шульце, видать, опытный вояка, и наверняка командир батальона прислушается к его словам, и они, несмотря на абсурдность, отложатся у него в мозгу. А тут появлюсь я в довольно редкой для передовых подразделений эсэсовской форме целого штандартенфюрера, да ещё во главе моторизованного подразделения. Вывод у любого полевого командира будет однозначен – обстановка экстраординарная и намечается какая-то крупная операция. И чёрт его знает, может быть, руководство задумало применение газов, чтобы уничтожить этих недочеловеков. И тогда появление крупного чина СС в заштатном городе генерал-губернаторства вполне понятен. И его приказы тоже понятны. Вот такая была моя мотивация всех этих разговоров с фельдфебелем. Это была подготовка для взятия под контроль командира немецкого батальона. Чтобы он без всякой проверки принял меня как представителя высшего руководства. И выполнил приказ – свернуть все опорные пункты батальона в городе и отступить в обговорённое со штандартенфюрером место.

А такое место в моей голове уже было. Не зря же я прорабатывал с Пителиным вопрос организации засады рвущимся нас уничтожить резервным частям немцев. А местность, на которой планируется устроить огненный мешок, имеет, пожалуй, определяющее значение. Тогда, пользуясь картами, мы с Борисом Михайловичем нашли несколько таких мест. Потом и Пителин, да и я тоже, говорили с поляками, бывавших в Мазовецком воеводстве и много раз проезжавших те места, где мы прорабатывали планы устройства немцам огненного Армагеддона. Из всех мест самым оптимальным было то, которое мы определили сами, пользуясь картами. Но в процессе общения с польскими союзниками у меня отложилось в голове ещё одно очень перспективное место для организации огненного мешка. Его минусом было только то, что оно было на юго-западе от Острув-Мазовецка – на расстоянии семи километров от города, недалеко от моста через реку Буг. Но как бы это место ни подходило для организации огненного мешка, пришлось про него забыть, так как согласно нашим предположениям немецкие резервы могут быть переброшены только с юго-востока.

Для планов той операции лощина перед мостом через реку Буг умерла, а вот для организации мешка для ушедших из города немцев она очень даже подходила. Вот я и решил использовать это место для организации капкана батальону капитана Йордана. Для этого, как только фельдфебель скрылся в доме, я выбрался из кабины «ханомага» и подошёл к бронетранспортёру, в котором находился лейтенант Костин. Моя инструкция продолжалась до выхода фельдфебеля из дома. Как только он показался, я быстро закончил и направился к своему «ханомагу». Уже открыв дверь в кабину, спросил у фельдфебеля:

– Ну как, командира батальона вызвали в штаб?

– Он там с самого начала нападения русских! Я его предупредил о вашем прорыве, и теперь он с нетерпением ожидает последние указания от командования. Уже давно не было радиосвязи, как со штабом нашего полка, так и со службами дивизии и корпуса. Радиосвязь барахлит, так же как у ваших «ханомагов».

– Хорошо, фельдфебель, не буду долго мучить ожиданием вашего капитана. Прощайте, Вальтер, и ещё раз повторяю – проверьте наличие и состояние противогазов у ваших подчиненных.

После этих слов я забрался на командирское место в бронетранспортёре, приказал сержанту Силину трогаться, и мы, объехав штурмовое орудие, не очень быстро двинулись к центру города. Теперь наш «ханомаг», занимал головное положение в колонне, а штурмовое орудие начало движение последним. Всё шло по разработанному ещё до этого рейда плану. Сейчас, в окружении немцев, самой проблемной частью колонны была хвостовая. Так что всё шло, как я намечал, кроме одного, число бронетранспортёров в колонне уменьшилось на один. «Ханомаг» лейтенанта Костина отправился обратно – передавать мои приказы подполковнику Ломакину.

А приказы были просты, их я написал на листке тетради. Срочно автотранспортом перебросить недавно подошедшую маршевую роту, оставшийся в резерве взвод автоматчиков, миномётную батарею и станковые пулемёты, сведенные в пулемётный взвод, в место организации засады на выходящих из города немцев. Место организации засады лощина в полутора километрах от моста через реку Буг, на шоссе Острув-Мазовецка – Варшава. Ответственный за операцию подполковник Ломакин, непосредственное командование на месте осуществляет лейтенант Костин. На словах я рассказал лейтенанту Костину, как мыслю этот пулемётно-миномётный мешок. Написал и распоряжение начальнику противовоздушной обороны эшелонов, которые стояли вблизи города, в ожидании приказа на разгрузку гаубичных полков. В этом распоряжении приказал для выполнения особого задания временно передать в распоряжение лейтенанта Костина взвод счетверённых пулемётов «Максим». Я знал, что они уже сняты с платформ и переустановлены в кузовах ЗИСов. А значит, ковыряться с ними не нужно, и они могут даже быстрее оказаться на позициях, чем рота автоматчиков и миномётная батарея, а эффективность работы этих зенитных систем по пехоте была колоссальна. Главное было их разгрузить и замаскировать в кустах, чтобы вышедшие из города немцы их сразу не заметили. Но пулемётчики ребята опытные, а кустарник, росший метрах в ста пятидесяти от дороги, был довольно густой. И они должны успеть замаскироваться до подхода немецкой колонны. Вот какие я успел сделать дела, пока фельдфебель беседовал с командиром своего батальона.

Наверное, поэтому, когда «ханомаг» тронулся, я почувствовал какое-то успокоение, хотя боевая машина забиралась всё глубже в змеиное гнездо фашистов. А ещё я злорадствовал, когда представлял, как пули зенитных пулемётных установок рвут этих зелёных жаб. А то ишь, как упивался фельдфебель, когда рассказывал, сколько русских неопытных пацанов положил его пулемётчик. Так пусть в свой последний миг он ощутит ту боль, которую чувствовали мои ребята. Весь гренадерский батальон в этом виноват, и пусть все эти самодовольные арийцы сдохнут под градом наших пуль.

Наверное, мой настрой сказался на поведении и языке Гёте, с которым я начал обращаться, как какой-нибудь портовый грузчик в Гамбурге, когда, выбравшись из бронетранспортёра, остановившегося напротив городской ратуши, увидел целый комитет по встрече штандартенфюрера. Я сразу же начал кричать и ругаться, обвиняя гауптмана Германа Йордана в невыполнении приказа. Немцы, а их было трое, пришибленные потоком площадной ругани, стояли по стойке смирно и молчали. Наконец, когда мой словарный запас немецких ругательств истощился, и я замолчал, один из них со знаками различия капитана как-то виновато произнёс:

– Господин штандартенфюрер, но мы не получали никаких приказов об отступлении. Наоборот, в последнем радиосеансе связи со штабом полка моему батальону было приказано – любой ценой отстоять город и не допустить прохода русских эшелонов в сторону Варшавы.

На этот раз взрыв немецких ругательств был недолгим и не столь красочным. И сводился он только к одному – какой их командир полка раздолбай, почему он не связался с батальоном после получения приказа из штаба группы армий «Центр». Спустив таким образом пар, я уже спокойно произнёс:

– Ладно, но благодарите Бога за то, что фон Бок не очень доверяет современной связи. Привык генерал-фельдмаршал перестраховываться в важных решениях. Вот и мою особую группу направил в этот город, чтобы убедиться, что русские уже вошли в Острув-Мазовецка и можно давать отмашку на их уничтожение.

Посчитав, что достаточно нагнал ужаса на немецких офицеров своей руганью и упоминанием о решении, принятом командующим группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалом Теодором фон Боком, я заявил:

– Капитан Йордан, немедленно отдайте приказ о сворачивании обороны города и отходу батальона в район моста через реку Буг на шоссе Острув-Мазовецка – Варшава. Задача – не допустить захват русскими моста. А они (которые выживут) наверняка кинутся туда после бомбардировки города химическими снарядами и бомбами.

– Я, конечно, понимаю, господин штандартенфюрер, но у меня нет приказа на отход из города от моего непосредственного начальника.