– Да понимаете, товарищ генерал, по моим сведениям, перед самой войной местные власти планировали провести мелиорацию в Заблудовском районе. Нагнали туда технику, завезли топливо, а когда началась война, местные куркули большую часть техники растащили по своим куреням, а склад топлива захватили, застрелив при этом охранника. Вот и нужно отобрать у них государственное топливо, а нам оно будет явно не лишним.
– Интересно, Тарас! Топливо, безусловно, нужно изъять, да и технику этим гадам оставлять нельзя. Вон у нас гаубицы таскать нечем, а кулачьё наверняка растащило у мелиораторов трактора и самосвалы. Экскаваторы и грейдеры крестьянам вряд ли нужны. Всё, Бульба, решено, я тебе из своего резерва пять «ханомагов» с десантными группами выделяю. Только одно условие – сегодня в 23–30 они должны быть у штаба 4-й танковой дивизии. Лейтенант Костин, ты всё понял?
– Так точно!
– Вот и хорошо. Сам будешь командовать силовой составляющей операции интенданта 1-го ранга. Стативко всё-таки не боевой командир и с расхитителями социалистической собственности будет обходиться слишком мягко. А тебе я отдаю приказ – всех пойманных мародёров расстреливать на месте без всякого суда. Понятно, лейтенант?
– Так точно, товарищ генерал!
– Всё, лейтенант, иди к бронеавтомобилям, там выделяй два «ханомага» сержантам и подбирай людей для предстоящей операции «Возмездие». Когда подойдёт интендант 1-го ранга, всё должно быть готово для выезда. Твой заместитель, лейтенант Пушков, чтобы никуда не отлучался и был готов с оставшимися силами выехать со мной в 4-ю танковую дивизию. Действуй, время пошло!
Когда мы остались вдвоём с Бульбой, первое, что я сделал, это удовлетворил своё любопытство, спросив:
– Слушай, Тарас, а сколько там топлива и какого (бензин или дизтопливо) у этих польских куркулей можно будет отобрать?
– Точно не знаю, но запланированные объёмы работ у мелиораторов были большие, соответственно и топлива могли завезти много. И в основном это, конечно, солярка – техника у мелиораторов тяжёлая, бульдозеры там всякие и экскаваторы, а они кушают соляру.
– Солярка это хорошо! А то у нас её маловато – всего-то чуть больше одной заправки на танк. Да что я тебе это говорю, ты же лучше меня знаешь, какими запасами мы располагаем.
– Знаю, вот поэтому и уцепился за информацию о возможных запасах топлива у мелиораторов. Доступные склады Гушосдора мы уже оприходовали, военные топливохранилища уничтожены немецкой авиацией, вот и приходится на своей территории отбивать украденное всякой швалью стратегическое сырьё. Ещё не мешает потрясти сельсоветы. Крестьянам тоже много топлива завозилось, для проведения посевной.
– Да, вполне вероятно. Озадачу я этим вопросом Лыкова. Он уже местной агентурой обзавёлся, вот пускай она не только шпионов ищет, которых, может быть, уже и нет, а повнимательнее приглядится к местным куркулям и барыгам. У этих деятелей наверняка имеется то, что нам сейчас необходимо. Эх, если бы было время, то мы бы их прижали основательно и выдавили из гадов топлива на пару таких операций, которую планируем сейчас. Ну ладно, это всё мечты, а сейчас давай-ка, Тарас, доложи, что мы имеем с запасами на данный момент. В чём самый большой дефицит и как планируешь с ним бороться.
– Да со всем у нас дефицит. Всё приходится доставать, я уже и забыл, что такое наряды, плановые поставки и прочие прелести советской системы. Вообще беда была бы, если бы не артсклад в Волковыске. Только за счёт него и живём. Вот только плечо доставки очень большое. Когда в наступление пойдём, то и не знаю, как быть, если подразделения отдалятся от железной дороги. Расход топлива на доставку боеприпасов возрастет многократно, а с топливом у нас и без этого большая проблема.
– А ты о гужевом транспорте не думал?
– Как это не думал? Да мы развиваем его как можем. Теперь только тяжёлые снаряды возим автомобилями, всё остальное лошадкой – старой доброй двуколкой. Медленно, конечно, но зато немецкая авиация подводы особо не бомбит.
Вот после этих слов мы и приступили к обсуждению интересующей меня проблемы, реальному обеспечению боеприпасами изготовившихся к прыжку подразделений корпуса. Через полчаса беседы я уже знал подетально возникшие проблемы и как снабженцы собирались их решать. В общем, основательно вник в проблемы снабжения и мог спокойно ответить на все вопросы, которые наверняка будут подниматься командирами, вызванными на последнее перед наступлением совещание. Я был удовлетворён, хотя и не обрадован сложившимся положением. Вывод из этого разговора напрашивался один – нужно быстрее наступать, несмотря на нехватку многих видов боеприпасов и топлива. Если мы ещё затянем нашу подготовку, то положение никак не улучшится, а только станет ещё хуже.
Распрощавшись с Бульбой, я с уже испорченным настроением поплёлся в вагон Бедина. В докладе зама по тылу тоже не было ничего прорывного и позитивного – сплошные трудности, нехватка персонала, оборудования и транспорта. Удивительно, как мы ещё существовали – особо не голодая, не бродя по передовой в оборванном и грязном обмундировании. Это я и высказал Бедину, указав при этом, что штабные командиры вообще кушают по высшему разряду – в вагоне-ресторане международного экспресса. Вот только после этого пошёл нормальный деловой разговор – без стенаний, жалоб на развал всей инфраструктуры и отсутствие подготовленных кадров. Основной посыл, который я пытался внушить своему заму по тылу, что нужно ещё напрячься для последнего рывка, а там, когда прорвёмся в Европу, к его услугам будет вся инфраструктура капиталистической страны. Хочешь бани с бассейнами, шикарные рестораны с халдеями, у которых будет только один вопрос – чего изволит-с русский солдат, прачечные, которые стирают даже шёлковое бельё, не повреждая его. Одним словом, заживём, как баре, когда прорвёмся в Варшаву. Конечно, многое из того, что я говорил, была полная чушь, но странным образом настроение после моего бравого монолога возросло, и не только у меня. Тот же Бедин стал смотреться не мокрой курицей, доклевывающей последние зёрнышки, а выпустившим шпоры петухом, который готов взять своё. Одним словом, командарм повысил моральное состояние своей тыловой службы. Позитивное завершение нашего разговора подвигло меня предложить Бедину накормить своего прямого начальника в своём замечательном вагоне-ресторане. Всю дорогу до вагона-ресторана я шутил по поводу того, что бывший лейтенант госбезопасности ещё плохо адаптировался к реалиям обычной армейской жизни. Заставляет голодать командарма, при этом не развлекая его приятной беседой, а вываливая на него все проблемы бытия. Но вся моя ирония угасла, как только я уселся за стол и отведал первое блюдо. Кухня была на высшем уровне, и оставалось только нахваливать Бедина, организовавшего такой пир в наши нелёгкие времена. А после обеда с сожалением покинуть это место раздачи амброзии, чтобы заняться прямым делом командарма – выездом в передовые части, для организации столь нужного всем удара по силам зла.
Глава 13
Третий час нахождения на НП 4-й танковой дивизии не принёс ничего, кроме разочарования. Не так развивалось начало нашего наступления, как я думал. Не было у немцев паники и никуда они не бежали, бросая технику и вооружение. Хотя всё мы вроде бы сделали правильно – ударили неожиданно, предварительно подавив основные огневые точки. Полчаса по ближайшим тылам противника работали 152-мм гаубицы, в прах разнося разведанные огневые точки немцев. В первые минуты артподготовки сердце радовалось удачному началу дня – ни одной летающей немецкой сволочи в небе, наши танки и пехота ждут только красной ракеты, чтобы двинуться вперёд. И вот такой облом – немцы не побежали. Засели гниды в уцелевших огневых точках и лупят из пулемётов так, что головы не поднимешь. Попытка подавить эти пулемёты пока не удаётся. У гаубиц уже кончились снаряды, миномётами ничего не получалось – немцы засели в своеобразных дзотах, и мины поднимали просто пыль на перекрытиях вражеских укреплений, ну а орудия небольших калибров никак не удавалось установить на прямую наводку. Одним словом, безобразно была организована первая наступательная операция наших войск в этой войне. Инженерная разведка не проводилась вообще. На глазок осмотрели местность, включая и меня, представили, как наши танки вслед за огненным валом раскатывают немецкие позиции, и успокоились. И ни одному командиру не пришло в голову проверить луг, который подходил к немецким окопам. А что его проверять, и так всё ясно – коровы на нём недавно паслись, вон своих вонючих лепёшек сколько насыпали. А что недавно, тоже понятно – такие рои мух только на свежаке собираются. А значит, луг не заминирован, и можно спокойно подобраться к немецким позициям.
Вот и подобрались – всё ещё скулы от злости сводит. И было от чего – поле боя, а именно вот этот долбаный луг был усыпан павшими красноармейцами, и наша доблестная техника там тоже присутствовала. Три неповреждённых танка КВ, чуть ли не по башню зарылись в этот коварный чернозём, больше похожий на густую грязь. Один тяжёлый танк всё ещё газовал, пытаясь враскачку выбраться из этого капкана. А техника, которая не самозакопалась, была и такая (три лёгких танка Т-26 и два бронеавтомобиля БА-20), весело дымилась, распространяя по округе тяжёлый запах горящей органики и нефтепродуктов. И подбила их всего лишь одна уцелевшая 37-мм пушка гитлеровцев. Наводчик там был опытный и хладнокровный – расстрелял моих салаг, не выполнявших даже простейшего манёвра, как в тире. Польза от подбитой техники всё равно была – не нужно было бросать для бесславного отхода живой силы дымовых шашек. А отвести ребят было просто необходимо, они не в состоянии были продолжать атаку. Школа не та, они если и ходили в учебную атаку, то раза два, не больше. Но вообще-то ребята из этого батальона неплохие, не побежали в тыл, задрав хвост, напоровшись на кинжальный огонь двух пулемётов. Лежат под пулями, как суслики, хотя в душе, наверное, и кроют матом начальство. Ну ладно, начальству не привыкать, но посмотрим, как они выдержат мой мат. Пинками, что ли, погнать командиров этого полка на пулемёты? Чтобы знали, сволочи, каково это идти в атаку на плохо разведанные позиции противника. Но это желание у меня очень быстро прошло. Так, минутный порыв. Я-то понимаю, что это от безысходности и желания хоть что-то сделать. Не дело командарма с пистолетом поднимать людей в атаку, на какой-то сраный ротный опорный пункт. Да, вот именно, при зрелом размышлении, я пришёл к выводу, что это всего лишь ротный опорный пункт. Расчихвостили нас по полной программе, и что обидно, сделать ничего не получается. Нет, конечно, можно нагнать сюда ещё людей и всё-таки завалить эти чёртовы пулемёты телами моих бойцов. И что? В этом, что ли, будет заключаться доблесть командарма? Да гнать нужно таких военачальников взашей. А лучше отдать на растерзание матерям красноармейцев, погибших по вине такого командарма. По крайней мере, для меня это было бы самое страшное наказание.