Я похолодела и осознала, что надо как-то выбираться. Но куда? Дверь только одна. А за ней — эти. В окно? Второй этаж!.. Хотя в прошлый раз меня это не остановило. Но здесь под окнами оживленное шоссе, и если я снова неудачно упаду… Пиши пропало.

— Почему ты его еще не забрал? — недовольно вопрошал тот, имея в виду голубой алмаз.

Николай Иванович начал оправдываться:

— Я уговариваю. Она отдаст, нужна пара часов. Вы рано пришли, мы договаривались на другое время.

— Я прихожу тогда, когда мне надо, — повысил голос мужчина. Тот самый, который и приказал Егору убить Вороного, если кто не понял. — Ждать я не намерен. Мы отберем у нее камень, не хотела по-хорошему, будет по-плохому.

— Но постойте! Вы же обещали, что ничего ей не сделаете!

— Она не безобидная овечка, уверяю. Сама виновата.

Дверь распахнулась, зажегся свет. Сюда ввалилось шестеро мужчин, в том числе и Лешковский. Притворяться не было смысла, я открыла глаза и села.

Полный мужчина невысокого роста, имеющий черные короткие волосы, крючковатый нос и легкую небритость над верхней губой, заговорил, не скупясь на эмоции:

— Я возглавляю мощнейшую корпорацию, у меня десятки филиалов по стране и пара за границей! И не позволю какой-то соплячке рушить мои планы!

— Но постойте, Артем Григорьевич, в чем она провинилась? — встрял предатель, просительно сложив ладони перед собой.

— Она убила нескольких моих людей! Подставила очень влиятельного человека, выманив у него деньги, которые принадлежали мне! Отправила в больницу моего главного помощника, мою правую руку! Украла у меня бриллиант стоимостью более пяти миллионов долларов! Мне продолжать?..

— Послушайте, это какая-то ошибка! Я знаю Ксению и…

— Выйдите, Николай Иванович! Я вас очень уважаю, но ничего объяснять более не намерен. Я сам лично с ней разберусь.

— Ксюшенька, ну скажите ему, что вы ни при чем! — взмолился Лешковский, едва не упав на колени. Какая мерзость! Выдать негодяю любимую женщину из-за каких-то миллионов (кстати, сколько процентов ему причитается?), а потом делать вид, что ему не все равно?!

— Не смейте так меня называть, — медленно, по словам произнесла я настолько ядовито, насколько была способна. — Вообще не смейте со мной разговаривать! Вы предали меня!

— Что вы, я совсем не…

— Хватит разыгрывать шекспировские трагедии! — остановил нас обоих Артем Григорьевич. — Вы — идите вон отсюда, а ты, сучка, отдавай, что тебе не причитается!

— Ксюшенька, отдайте ему, ради бога…

Ювелир прослезился, вызвав у меня этим удивление. Неужели и правда не хочет, чтобы меня убили? Иначе зачем разыгрывать этот дешевый фарс? Тем более перед почти уже мертвым человеком?