— Это слишком сложно, — покачала я головой. — Так или иначе, бандиты уверены, что это я убила бабулю. То есть так думал Василий Львович, но он уже мертв. Однако он мог успеть донести эту мысль до своего босса.

Лешковский почему-то нахмурился после моих слов. Я думала, что его посетила еще одна мысль, и ждала, когда же он поделился ею. Но он просто молчал, а после сменил тему.

— Так что вы будете делать, Ксюшенька? Я предлагаю отдать мне камень на сохранение. Я запру его в сейф, ключ есть только у меня, не волнуйтесь, никуда он не денется. Когда найду покупателя, оформлю все должным образом, а деньги мы поделим. Что скажете? А сейчас, — без перехода продолжил он, как будто мое согласие с предыдущим предложением не обсуждалось, — я отвезу вас на свою квартиру, никто о ней не знает, так что вас там никто не найдет. Сам я живу в загородном доме и в квартире появляюсь нечасто.

— У меня своя квартира есть. — Упертость Лешковского в выманивании у меня голубого алмаза начала реально раздражать. Я решила, что пора сматывать удочки. — Туда я и отправлюсь, пожалуй. Не провожайте, я вызову такси. — Я поднялась.

— Нет, что вы, никуда вы не пойдете! Ксюшенька, за вами же охотятся. И полиция, и преступники знают, где вы живете.

— Тогда к подруге. Или еще к кому.

— Еще час назад вы просили вас оставить на ночлег прямо здесь, — хитро прищурившись, припомнил он. — Значит, никаких подруг и прочих вариантов у вас нет. Не хотите отдавать мне камень — ваше право, хотя я, честно признаться, задет. Выходит, вы считаете меня ненадежным и непорядочным человеком. Но ладно, это ваше дело. Согласен, в нашем мире тяжело кому-то доверять. Но домой вы не поедете. Я этого не допущу. — Он нажал кнопку на переговорном устройстве. — Людочка, сделайте горячего чаю! — Когда она принесла две чашки, он сказал, что отпускает ее домой. Та благодарно кивнула, через две минуты из приемной послышались звуки открывающейся и закрывающейся дверцы шкафа и застегиваемой молнии. — Может быть, вы пообедать хотите? — предложил мне Лешковский, когда секретарша ушла. — Здесь поблизости отличный ресторан.

— Чуть позже, — кивнула я и начала жадно пить еще не остывший напиток. Нёбо обожгло, но я почувствовала себя лучше. Все-таки алчность, искрящаяся в глазах моего визави, заставляла меня нервничать. — Хорошо. И что вы предлагаете?

— Мы поедим в ресторане, заедем за продовольствием в супермаркет, и я вас поселю в своей квартире. Будете там скрываться, пока все не утрясется.

— Как все может утрястись? — задала я риторический по моим меркам вопрос, поэтому, пожав плечами, добавила: — Ладно, спасибо и на этом, переночую я в вашей квартире. А утром что-нибудь придумаю. — «Например, утоплюсь в озере». Но ювелиру об этом, разумеется, не скажешь! Он явно не поймет. — Можно мне в уборную?

— Да, конечно. Я провожу.

Мы вышли из комнаты в приемную. Там аристократ услужливо проводил меня до нужной двери и вежливо удалился.

Помыв руки, а после и лицо, я осталась стоять перед зеркалом и глядеть в свое отражение. Нужно было подумать, а Николай Иванович отвлекал бесконечными проявлениями то ли искренней, то ли корыстной заботы.

Домой я вернуться не могу, это факт, и тут с Лешковским не поспоришь. Там меня будут встречать, не одни, так другие. Могу ли я остаться пока с ним? Могу ли доверять человеку, влюбленному в меня несколько лет? Наверно, да. Несмотря на страсть к дорогим камням, составляющую основу его профессии, он всегда был порядочным человеком, по крайней мере, мне так казалось. Меня во всей этой истории смущает иное. Если Агриппина утопилась в озере в другой жизни, в той, где камень был проводником и самоликвидировался после проведения обряда, то что случилось в этой жизни? Куда в реальности запропастилась бабка и где камни? Ведь украдены были оба. Да, голубой алмаз у меня в кармане, но нашла-то я камень в хорошей жизни, в жизни № 1, а здесь я в жизни № 2. Если один из алмазов использовали для обряда в той жизни, то как на нем это могло отразиться в этом параллельном существовании? Он так же, как и его клон, испарился? Потому что не может существовать что-то в одной реальности, если оно не существует в другой, так, что ли? Но, а как же Игорь, умерший в одной из жизней? Блин, как хреново без Витальки… Он бы помог разобраться… И что же стряслось с хозяйкой дома в Зрячем? Нашли ее обгоревший труп, который опознали по зубам. Если это она, то я ничего не понимаю. Выходит, здесь она совершенно не утонула в озере, а где-то сгорела, либо ее убили, а труп сожгли. Закрадывается подозрение, уж не из-за этих ли самых камней ее и грохнули? Может быть, в этой реальности существуют все-таки два камня, которые украла либо бабка Груша, которая живет (то есть жила) в этом мире, в жизни № 2, либо кто-то другой. И если я найду один из этих камней, то… Я смогу откупиться! Только, сдается, то, что я сотворила с Егором, мне уже не простят… Как выкручиваться-то? Ой, блин…

Я повторно умыла лицо холодной водой. Но облегчения сие не принесло. Мне хотелось поскорее покончить со всем этим, разделаться со всеми проблемами и жить себе дальше, спокойно, без суеты, без кошмаров и сюрреалистических везений, без жестоких бандитов и сказочных принцев, без долгов и кучи денег, коттеджей и драгоценностей, сыплющихся на меня словно из рога изобилия. Мне безумно хотелось покончить со всем этим.

«Это нужно остановить»…

«Я должна выбрать»…

«Так жить невозможно»…

«Я должна выбрать из двух»…

«Так больше не может продолжаться», — всплыли сами собой бредовые отрывочные записки Романихиной. Была ли она доведена до грани, так же, как и я сейчас? Мне иногда начинает казаться, что я — это она. Или она — это я.