Идти в правый проход не хотелось вовсе. Но думалось, что там и стоит жаровня. Жутко это все. Тревожаще. Будто левый путь – это тепло, рождение, свет. Средний – жизнь вся, а справа… Справа смерть.

И Галке совсем не улыбалось войти в эту тьму, не хотелось. Только делать нечего. Предначертано же пожертвовать собой. Вот иди и жертвуй.

В горле крутило, рот пересох, а ноги не гнулись. Но Галка пошла. Умирать было страшно. Но такова ее судьба, верно? Боги так распорядились. А Боги хоть и жестоки, но справедливы.

Коридор тянулся долго. Из него холодом веяло. И каждый шаг гулко отдавался в груди, бил и вторил сердечному стуку.

Она помнила это чувство, что передала ей старуха в видении. Страх, отчаяние, детское непонимание. Полнейшая безысходность. И помнила ту невыносимую боль. Раскаленная кожа будто плавится, волосы дыбом встают и седеют одновременно и все нутро стынет от ужаса.

Кошмар обнимал за плечи, тянул назад, но Гала не поддавалась. Двигалась вперед.

Вошла.

Комната была мелкой. Свет тусклым. И грудой был навален хлам храмовый. Ничего страшного, если только игнорировать еле слышные стенания из стен.

Порылась немного в утвари жертвенной и нашла-таки жаровню. Плоскую, круглую, нелепую. И только хотела деру дать, убежать поскорее, как в ворохе криков услышала голос знакомый.

Старческий окрик Нины Иннавны.

– Тужься-тужься, он сам из тебя не вылезет.

Жара небесная, вот оно что. Галка рассмеялась своей же мнительности. Храм же. Вот и крики из родильного крыла слышны. А под левом коридором детские комнаты, наверное.

Галка вернулась в центральную пещеру. Зажгла огонь. Поставила перед статуей.

И…

Ничего?

Никаких изменений.

Весь этот странный глупый путь, все переживания в пустую?

Даже странно, а чего Гала ожидала.

– Слышишь, гром вдалеке рокочет, – Рада Адовна подошла сзади, принесла перекусить булку пресную.

Тишину действительно сотряс грозный раскат грома. И повисло молчание. Такое гнетущее, разочаровывающе. Все вокруг тонуло в этом безмолвии.