— В апреле.

— Давайте проведём в начале февраля.

— Это зачем же? — Трофим Ильич вынул из стаканчика с карандашами синий и стал вертеть его в пальцах.

— Мысль мне пришла, вот какая: мы проведём в феврале все городские олимпиады. Подожди, не перебивай, — остановил попытку чересчур разговорчивого и деятельного собеседника вмешаться в монолог, — Отбираем по каждому предмету в каждой возрастной группе по три победителя и после уроков каждый день проводим с ними дополнительные занятия по тем предметам, в которых они победили. У нас ведь есть задания за прошлые годы по областным олимпиадам? — Пётр вопросительно глянул на заведующего.

Тот какое-то время смотрел внимательно на Петра.

— Найдём.

— В апреле, как и положено, мы проводим ещё одни олимпиады. На них отбираем лучших, и продолжаем их натаскивать по имеющимся у нас заданиям областных олимпиад, — Штелле откинулся на спинку стула и молча смотрел на Трофима Ильича.

— Умно. Конечно, олимпиады по языкам нам не выиграть, — сморщился главный учитель, — а вот по остальным предметам вполне по силам в призёрах оказаться.

— У нас ведь треть населения немцы, может поискать?

— Поищем. И как тебе такая замечательная мысль-то в голову больную пришла? Стой. Надо мне тоже простыть, — заведующий звонко расхохотался.

— Мне только одно препятствие видится. Нужно найти по предметам лучших учителей и как-то их заинтересовать.

— Найдём. Заинтересуем. Детей покормить нужно будет.

— Покормим. Ну что, берёшься? — от этого живчика Пётр и не ожидал отказа.

— Слушай, Пётр, а если наши выиграют областные олимпиады, то в Москву поедут на республиканские. Нет, там нам против Москвы и Ленинграда не выстоять, у них там спецшколы разные, — ну очень горестно вздохнул заведующий, словно уже и вправду выиграл все областные олимпиады.

— Москва и Ленинград на республиканских олимпиадах не присутствуют. У них там свой праздник, и они попадают сразу на всесоюзную, — Пётр как-то читал про одного из попаданцев в тело школьника — вот тот и ездил на математические олимпиады, оттуда и знание.

— Точно! А я и забыл. Вот не зря тебе город доверили, светлая у тебя голова! Ты почаще в интернат-то ходи, — опять весело захохотал заведующий.

В это время секретарша принесла зелёного цвета жидкость в стаканах. Чувствовался аромат мяты и ещё чего-то цветочного, да и на вкус отвар был не противный. Попили, пообсуждали практические шаги по покорению столицы — так и рабочий день закончился.

Курево. Табак. Папиросы. Сигареты. Чинарики. Пепельницы. Вонь табачная. Кашель курильщика. Всё это было. Может, этот самый Тишков умер во сне от кашля — оторвался там тромб какой-нибудь? Вот в небесной канцелярии душу некурящего Штелле и забросили на вакантное место. А Вика Цыганова попала в тело той Машеньки, потому что та самая жирная девочка сильно ударила её, и та упала, ударившись головой о стол? Ну, с Викой поразбираемся, а вот с Петром Мироновичем поступим жёстко. Потому что нехер! Этот товарищ даже дома, видимо, курил. В кухне на подоконнике стояла пепельница с чинариками — не для гостей же он её там держал. Стало быть, в доме грудной младенец и маленькая девочка, а он курит. Истинный коммунист! Замечательный пример для подражания.

Порывшись в карманах пальто и пиджака ужасно-коричневого, Пётр вытащил на свет начатую пачку сигарет «Лайка» и коробок спичек. Спички засунул обратно, а сигареты хотел выбросить, но урны не попадались. Спустившись до самого первого этажа, первый секретарь так и не обнаружил ни одной. У входа-выхода их тоже не наблюдалось; пришлось, завернув за угол, просто положить пачку на бордюр у своего дома.

В квартире стоял ор: в очередной раз что-то не нравилось наследнику реципиента. «Жена» бегала из ванной на кухню и потом в комнату, а затем снова по кругу. По запаху нетрудно было догадаться, что переваренное молоко вылезло наружу. Пётр переоделся в треники с отвислыми коленями и проследовал на кухню. Жутко хотелось есть. В обед его попотчевали тарелкой малоаппетитного супа: немного картошки, немного крупно порезанной моркови, целая луковица, правда, небольшая, два малюсеньких кусочка мяса, и к ней два куска серого хлеба. Шеф-поваром «жена» Лия не была точно.