— Карлос, я прошу.

Он закатывает глаза. В этот момент раздается щелчок зуммера и я дергаю ручку двери на себя, она поддается. Я толкаю ее назад со всей силой, оставшейся в моих руках, отрезая Карлоса, и бегу вверх по ступеням. Хозяйка, девушка лет двадцати пяти, наклоняет голову через перила.

— Вы один?

— Да.

Запыхавшись, я влетаю на площадку, чуть не напоровшись на рослого мужчину лет шестидесяти, кутающегося в застиранный велюровый халат.

— Слева в гостиной. — Девушка пропускает меня в дверях. — Но там ничего нет. Я уже… ну что же вы делаете? — всплескивает руками она, когда я сваливаю с полки книги и перетрясаю их, срывая суперобложки, одну за другой. — Вы ж все порвете здесь. Ну не заставляйте меня вас выгонять, я же по-хорошему, раз эта книга так дорога вашему другу.

Я проношусь мимо нее по коридору. Как мне помнится из полицейского отчета, здесь налево должна быть спальня. Иногда люди хранят в них книги. Но эта квартира и эта комната, после того как здесь умерла Рита Петрова, откуда мне знать, может, владелица жгла здесь все напалмом. В конце коридора я толкаю дверь справа от себя — ванная комната. Нет, она не делала ремонт, думаю я, оглядывая белые контуры ванной на львиных лапах и черно-белую плитку, затем вбегаю в хозяйскую спальню.

— Я вызываю полицию.

— Дайте мне одну минуту!

Как только она исчезает за дверью, я кидаюсь к этажерке возле окна и принимаюсь перебирать небольшую стопку книг, покоившуюся на верхней полке. Впустую, ни одна из них не оказалась тем, что я искал — сплошной Гауди. В ванной напротив слышится звук плещущейся воды. Я бросаюсь к платяному шкафу и по очереди выдвигаю ящики — снова ничего. Мой последний шанс — массивная прикроватная тумба. Я опускаюсь на кровать и открываю ящик, но внутри только пыль, да еще пульт от кондиционера и черная резинка для волос с несколькими серовато-белыми волосинками, замотавшимися вокруг. Я задвигаю ящик. Мой взгляд падает ниже, туда, где изголовье уходит за матрас. Внезапно я замечаю какой-то предмет, в глубине, под кроватью. Я наклоняюсь и просовываю руку в пыльную щель. Это книга, открытая на середине! Хемингуэй был немногословным, это всем известно, поэтому неизвестный доброжелатель, хозяйка квартиры, уборщица или кто-то из гостей, выбрал именно ее для того, чтобы принять на себя вес кровати, расшатавшейся за полвека использования. Я дергаю на себя, томик поддается и выскальзывает из-под ножки.

— Они уже в пути, — слышится голос из-за двери, но это уже не важно.

— Простите меня. Вы очень помогли, — выкрикиваю я, проносясь мимо оторопевшего соседа и вниз по лестнице, набирая по дороге номер Карлоса.

— Заводи мотор. — Я впрыгиваю на сиденье, и мы срываемся с места под перезвон мигалок полицейской машины, несущийся с другого конца проулка.

— Серж, я думаю, точка невозврата уже пройдена. Я знаю, с кем Олли был у себя в номере. Это он был с Петровой? Это он замочил твоего друга? Олли, мать его, Ингланд?

— До тебя только дошло?

— Ну, конечно! — Карлос снова бьет по рулю. — Только я смонтировал видео о нем, хотел залить, вчера таки удалось поболтать с ним на вечеринке, а тут на тебе. Хотя, — задумчиво продолжил каталонец, — я все равно могу залить видео. Ведь наверняка в ближайшие пару дней народ будет искать в сети информацию об Олли. В конце концов, он не последний человек в индустрии, и его просто вот так… Назову «Последнее интервью».

— Ага, — машинально бормочу я, поглядывая на часы. Еще час, и она будет в Мадриде.

— Я так понимаю, ничего больше ты рассказывать мне не намерен? Типа, получил свою сенсацию и отвали, да? Что ты делал там в квартире и откуда такая спешка?

Я сжимаю губы.

— Ладно, сукин ты сын, я этого так не оставлю.