Он следует за ней через пару минут, наверное, он ходил в ванну смыть следы своего недавнего присутствия в ее теле. Я слышу его шаги, потом на журнальный столик бутылка, за ней — два стакана.

— Во сколько твой самолет? — спрашивает он после второго щелчка зажигалки. Я чувствую сладко-соленый, как попкорн, вкус дыма в воздухе.

— Вечером.

— А мой — в семь утра.

— Сочувствую.

— Я надеялся немного поспать. С тобой.

— Ха.

— Ты останешься?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу.

— Почему?

— Пошел ты, Олли.

Шорох, шаги.

— Знаешь, ты мне очень ее напоминаешь, особенно сейчас, когда устраиваешь драму на пустом месте, — говорит ей Олли, пьяно сглатывая окончания слов. — Чокнутая сучка.

— Гори в аду, — бросает она.

— Гори я? Ого, как мы заговорили! А разве это не ты таскаешься за мной, как маленькая шавка, куда бы я ни поехал? Зачем я тебе? Почему ты здесь? Я думал, у тебя теперь есть новый парень.

— Заткнись.

— Ты ничем не лучше, чем эта дура Рита. Разве что моложе лет на десять. Но и это преимущество не делает тебя чем-то особенным, потому что всегда найдется кто-то моложе, понимаешь. Моложе и с меньшими проблемами в башке.

Раздается звук пощечины, кожа о кожу, что-то падает на пол. Я вскакиваю на ноги. Олли держит ее за локти, прижав ее маленькую фигурку спиной к стеклянному ограждению и напирая на нее всем телом.