Вернулся Лак с ножом, разрезал веревку. Удавка сразу ослабла, Роман задышал полной грудью.

– Руки.

Наконец и руки были свободны.

Роман поднялся, окидывая взглядом поверженных врагов. Лак выжидательно смотрел на него. Во взгляде его читалось сомнение, которого Роман раньше не замечал.

Следовало принять быстрое и окончательное решение. И для спасения авторитета, и для пользы дела.

Увидев свой «двадцать второй» с глушителем, Роман взял его, прицелился в лоб Стокка и нажал на спуск.

Щелкнул затвор, вопли прекратились. Толстяк вытянулся на брюхе, напоминая облаченного в человеческую одежду борова. На спине его, сквозь разодранную рубашку, вздувался кроваво-желтым волдырем чудовищный ожог.

«Чур меня», – сплюнул через плечо Роман, отводя глаза.

Тони упирался мощными руками в пол, пытаясь подняться. Силен был детинушка. Такого не пяткой, а ломом бить.

Роман угостил его двумя пулями в грудь, и знойный южанин угомонился навечно.

На китайца пулю тратить не пришлось. Лак своим единственным выстрелом попал ему точно в сердце.

– Кажется, все, – выдохнул Роман.

– Да, шеф, – сказал Лак.

В его глазах стояло прежнее обожание. Реноме Романа Евгеньевича было триумфально восстановлено.

– А ну-ка…

Роман нагнулся над Стокком, стараясь не смотреть на волдырь, напоминающий гигантский гнойник, просунул руку ему в нагрудный карман. Нащупал твердый угол бокса, потянул наружу.

Открыв бокс, увидел лежащий в нем диск. Значит, Стокк еще не начал его изучать.

Что же тогда он смотрел в ноутбуке? Баловался порнушкой, старый развратник?

Или это другой диск?

Ладно, разберемся. А пока надо навести порядок.