Он что, собирается…

Собирается. Лечь туда и замкнуть все на себе.

— Ты же умрешь… — прошептала в ужасе не от его решения, а от того, что будет вскоре происходить.

— И оно стоит смерти, — уверенно кивнул безумец. Внезапно часы на его запястье пропищали. — Пора. Полное затмение совсем скоро. Знаешь какую планету я для тебя подготовил? Ну же давай, догадайся. Жизнь, ум, сила, речь и рост, судьба, чувства, смерть…

Помотала головой, с ужасом глядя на подхватывающего меня на руки Володю.

— Сатурн. Начало и конец. Именно на этой планете заканчивается добро — и начинается территория зла. Жизнь и смерть. Как и ты, девочка. Ты ведь должна была умереть еще тогда — но боги приготовили для тебя более интересную историю.

Он аккуратно положил меня на нужное место и двинулся за Максимом, прикидывающимся — я надеялась, что только прикидывающимся, — полумертвым.

Того подхватил не так аккуратно, дотащил до его места и просто бросил. А потом занялся многочисленными амулетами, что лежали чуть в стороне.

Арсенский выглядел израненным, нога вывернута под неестественным углом, а лицо бледное.

Я отвела взгляд. Было тошно.

Студенты тоже были в паршивом состоянии. Битые, грязные. Одна в обмороке, еще двое — рыдают и качаются из стороны в сторону. А двое оставшихся в адеквате смотрят с надеждой.

Но что я могла сделать?

Думай, Влада, думай. Резерв на нуле — такое ощущение, что он предугадал даже это. Артефактами не воспользуешься. Силы возвращаются слишком медленно… Я беспомощно снова посмотрела на Максима.

Тот был сосредоточен. И направлен будто на меня.

Что он хочет мне сказать?

В голове пронесся образ яркого шара. Это Максим?

Снова образ шара. Между двумя телами.

Блин, да я с таким резервом разве что солнечного зайчика создам! Ослепить его, что ли? Или…Отвлечь? Но зачем?

Арсенский быстро, пока Володя не смотрел на него, разжал и сжал кулак, отвечая на мои безмолвные вопросы. Я чуть не задохнулась от волнения — значит он тоже получал те ампулы и смог хоть немного, но избавиться от паралича даже быстрее меня.

Он показал глазами на себя, на меня, и одними губами произнес "бах".