Так или иначе, но выбора по сути у Захарии не было.
Да, такой поход нес определенные риски. Однако его все вокруг убеждали — у Ярослава нету шансов против ТАКОЙ армии[1]. Поэтому он чувствовали себя очень спокойно и комфортно. Чувствовал. До битвы у Восточных ворот.
— Ярослав! Ярослав! — Забежал в юрту кагана приближенный.
— Что? — Напряженным голосом спросил Захария.
— Он вновь выходит и строится. В этот раз у западных ворот…
Лев Философ, обескураженный отношением к нему Василия, стоял на северо-западной башне и думал над словами, что тот в запале ему сказал. Думал и наблюдал. Отсюда открывался отличный вид на возможное поле боя. И он не хотел ничего пропускать.
Рядом стояла Кассия, Пелагея, командир отряда наемников и вообще — практически все уважаемые люди византийской делегации, плюс — кое-кто из старейшин. Собственно, башня была забита нонкомбатантами и не могло в случае чего выполнять свои прямые функции. Но об этом никто не думал. Все наблюдали за тем, что происходило там — на поле боя.
Вот Ярослав построил своих ребята также, как и вчера. Дабы спровоцировать хазар на атаку. Однако ничего не вышло.
Те, вместо атаки начали строиться в стену щитов — единственное построение, которое им было доступно. Его особенность была в том, что оно совершенно расстраивалась при движении и держалось только стоя. Да и выстроиться было не так-то просто для людей, которые никогда не видели в своей жизни строевой подготовки.
Конунг немного за этим понаблюдал да как заржет.
— Что с ним? — Поинтересовался Лев Философов.
— Он понял, что хазары его боятся, — ответила Пелагея. Отчего вся делегация византийцев уставилась на нее, а дама ойкнула и смущенно улыбнулась.
Она ведь вчера говорила, что ничего не понимает по-гречески. А тут не только поняла, но и ответила. Да, с заметным акцентом. Но ответила. Причем на высоком греческом. На койне. Она ведь эти три года прислушивалась и присматривалась. Спрашивала. И запоминала, запоминала, запоминала, запоминала…. А потом по вечерам, когда никто не слышал, они практиковались с Ярославом. Ему понравилась эта игра. Дескать, что Пелагея не знает греческого, а значит при ней можно беседовать на нем без опаски. И вот она проговорилась… неловко вышло… выражение же лица Кассии, которая все поняла, оказалось ни с чем не сравнимо. Она ведь столько ненужных для ушей этой женщины вещей говорила при ней…
— Его так порадовал страх? — После долгой паузы спросил Лев Философ, в этот раз обращаясь уже целенаправленно к Пелагее.
— Не думаю. Но смотрите сами… — сказала она, махнув рукой в сторону Ярослава.
А там все развивалось очень быстро.
Оценив диспозицию, наш герой скомандовал лучникам выходить в поле, за ним расчетам обоих онагров, выкатывая последние. А всадникам садиться верхом и выезжать.
Поэтому хазары еще толком не завершили строить «стену щитов», а вся дружины конунга оказалась в поле и развернувшись в боевой порядок, пошла вперед. Долбя в барабаны, дудя в буцины и распевая ту самую песню, с которой они выходили из леса.
— LEGIO! AETERNA! AETERNA! VITRIX!
— U-u-u-u-u!