– Вас везде преследовали предрассудки? К вам везде относились с предубеждением? – спрашивает Барри.

– Да. Предрассудки присущи всем людям. И относиться к отличному от тебя человеку с предубеждением тоже в нашей природе. Но люди не всегда демонстрируют его явно. И не всегда предубеждение выливается во что-то безобразное, в жестокость или насилие. Мы все склонны выносить свои суждения. Некоторые из них справедливы, другие – нет. Нас учат думать и поступать определенным образом, нас учат обвинять или оправдывать, и во многих случаях мы даже не сознаем, что делаем это. Мы все. Не только белые, но и цветные. Я сказал Эстер, что она дерзкая, а она сказала мне, что я предвзятый.

– Так родилась ваша песня «Дерзость и предвзятость»? – с неподдельным интересом спрашивает Барри Грей.

– Вы угадали. У нас случилась крупная перепалка, но в итоге мы написали хит. Эстер оказалась права. Я действительно рассуждал о многом предвзято. Я не просто не знал, но даже не предполагал, насколько глубоко пролегали границы и насколько прочной, крепкой была система, призванная разделять и разъединять людей. Препятствия были реальными. Они и сейчас остаются.

– Даже здесь, в Нью-Йорке?

– Везде. Я вырос в Нью-Йорке. И даже в детстве я замечал, что люди группировались по этническому признаку. Только я не понимал, что это диктовалось не простым предпочтением. Мне казалось нормальным, что люди искали себе подобных. Хотели жить среди людей с такими же традициями и обычаями, с одной культурой и языком. Я думал, что люди разобщались, сторонились других, потому что им так хотелось. Чайна-таун, Маленькая Италия, Гарлем… Мне даже в голову не приходило, что у многих людей попросту не было выбора.

– Вы съездили в гастрольный тур с «Мотаун». Что было потом?

– Мы привязали инструменты к крыше автомобиля и поехали дальше. По трассе 66 из Чикаго в Лос-Анджелес. И выступали во всех населенных пунктах, которые проезжали по дороге.

– Как вас принимали?

– Большинство людей не знали, что и думать. Некоторые уже слышали наши песни. Кто-то слышал о нас. Большинство людей не выражали своего предубеждения открыто, в лицо. Они лишь затрудняли тебе жизнь, когда ты оказывался к ним спиной. Они тыкали в нас пальцами, сетовали, негодовали. Шептались, сплетничали о нас или сеяли всякие слухи, не имевшие под собой никаких оснований. Но вместе с тем люди проявляли любопытство. Они хотели на нас посмотреть. И мы им такую возможность давали.

– Вы привыкли к этому? К тому, что люди таращатся на вас?

– Если ты хочешь, чтобы люди изменились… – цитирует Бенни.

– Ты должен им на собственном примере показать, что тогда будет, – договаривает за него Барри.

– В некоторых населенных пунктах нам негде было даже заночевать. На трассе шестьдесят шесть имелись довольно протяженные участки, на которых афроамериканцев не обслуживали. Все гостиницы, рестораны, бензоколонки – все было только для белых. И тогда я высаживал Эстер и ребят, заправлялся, покупал сэндвичи и потом возвращался за ними.

– И всю дорогу за рулем сидели только вы?

– Мы вели машину по очереди, но права имелись только у меня. И мне не удавалось расслабиться, когда за руль садился кто-то другой. Так что под конец путешествия я уже ни с кем не менялся.

– А какова была его цель?

– Внимание, полагаю. Даже негативные отклики в прессе лучше, чем их отсутствие. Если вы хотите сделать себе имя, вы должны выступать. Вы должны стараться донести свою музыку, свои песни до как можно большего числа людей.

– И вы своего добились…

– Я потратил все свои сбережения и все отцовские деньги, прежде чем мы начали получать отдачу. Но в конечном итоге все получилось. Затраты стали окупаться. Но мы работаем как проклятые.