3:55. Пока что ее ставка – самая высокая. Она установила максимум в 35 долларов, но потихоньку начинала трусить. Может быть, маловато? Она набрала 40 долларов, и как только нажала «Enter», раздался звонок в дверь. Вот досада! Это, наверное, Негодный, принес письмо от миссис Вонг. Интересно, что ей нужно? Когда Кенджи был жив, старушка иногда приносила гостинцы – то длинную белую редьку дайкон с грядки, то пучок китайской листовой горчицы, то рыбью голову. Она работала на перерабатывающем заводе, разделывала рыбу и приносила домой головы, а Кенджи их готовил. Солил их и жарил на гриле или готовил суп из рыбных голов, отделяя глазные яблоки или мякоть со щек этими своими палочками для еды. Он говорил, что головы – это самое вкусное.
После смерти Кенджи миссис Вонг перестала приносить гостинцы. В дверь снова позвонили. Аннабель подняла свою ставку до 45 долларов, а потом подошла к окну и, перегнувшись через стопку газет, отодвинула занавеску. Негодный стоял на парадном крыльце с конвертом в руке.
– Эй, Миз-оу! – позвал он, колотя в дверь. – Откройте!
Она отпустила занавеску. Заметил ли он ее? Она услышала какой-то скребущий звук. Негодный пытался просунуть конверт под дверь, но они давно не пользовались парадной дверью: в фойе скопилось так много вещей, что ее было трудно открыть. Аннабель слышала, как он выругался, а затем позвонил в звонок в третий раз.
– Я знаю, что вы дома, Миз-оу! Я слышу ваше радио. Послушайте, я оставлю это письмо от мамы на крыльце. Прочитайте его. И почту из своего почтового ящика заберите. У вас там счета накапливаются. А то вам электричество отключат.
Стоя за закрытой занавеской, Аннабель слушала, как он спускается по ступенькам. Как много шума от такого маленького мужчины! Хотя насчет почтового ящика он прав. Иногда она оставляла там важную почту, чтобы хотя бы знать, где ее искать. Аннабель вернулась к компьютеру, набрала 50 долларов и откинулась на спинку стула, чувствуя облегчение. Теперь уж наверняка. Если ее максимум не перебьют, она выиграет.
3:59. Осталось меньше минуты. Аннабель начала обратный отсчет. Когда оставалось всего двадцать секунд, ставка подскочила до 32,45 долларов. А потом еще подскочила, и ещё! Не один, а два «снайпера» торговались за ее Гензеля и Гретель! Затаив дыхание и скрестив пальцы, она считала – пять, четыре, три, два…
«Поздравляем, Вы выиграли!» – появилось на экране сообщение, а рядом – выигрышная ставка: 49,45 долларов. Аннабель торжествующе откинулась на спинку стула.
Как приятно побеждать!
Бенни вернулся в свою кабинку со стопкой книг о Пауле Клее, который, оказалось, был знаменитым немецким художником с густой бородой и усами, как и у известного немецкого режиссера. Положив принесенные книги на «Средневековые щиты и оружие», он начал их просматривать. Картины художника были странными, красочными и какими-то музыкальными, как показалось Бенни. Вам бы тоже так показалось, если бы картина вдруг начала петь песню. Поэтому вскоре он обнаружил, что одновременно смотрит на картины и слушает их. Там были изображения кошек, птиц, рыб и воздушных шаров – а может быть, лун, трудно сказать. Случайные, в общем, предметы.
Пауль Клее написал много картин, но Бенни в конце концов нашел того типа в юбке, который «Ангелус Новус». Он принялся внимательно рассматривать картину. Какое отношение она имеет к Гензелю и Гретель? И к тому знаменитому немецкому режиссеру, имя которого он уже позабыл? Бенни надеялся, что картина даст следующую подсказку.
Ничего подобного.
Это обескураживало. Бенни взял свою тетрадь для сочинений и открыл на той странице, куда вклеивал листочки. С самого начала лета, когда он впервые пришел в Библиотеку, Бенни ждал, что что-то произойдет. Кто-то – он надеялся, что Алиса, или Атэна, или как там ее зовут, – вызвал его сюда, но зачем? Он достал из кармана клочок бумаги, который нашел в книге сказок, и положил его на разлинованную страницу под остальными.
Гензель и Гретель живы и здоровы
и живут сейчас в Берлине.
Достав из рюкзака клей-карандаш, он вклеил и эту бумажку к себе в тетрадь. Эти кусочки бумаги напоминали хлебные крошки, которые Гензель сыпал по дороге в лесу, и Бенни надеялся, что они приведут его к тому, что должно произойти, но ничего не происходило. Он обиженно уставился на Ангелуса Новуса, который по-прежнему отказывался смотреть на Бенни, упрямо уставившись в точку над его правым плечом. Этот косой взгляд так нервировал Бенни, что он опять на всякий случай обернулся – но сзади по-прежнему не было ничего интересного. Студент-астроном в соседней кабинке продолжал спать, а машинистка вернулась и, не переставая быстро печатать, смотрела на Бенни, как будто одновременно изучала его и набирала обстоятельные полевые заметки о своих наблюдениях. Заметила ли она, что бумажка, заложенная в сказки братьев Гримм, исчезла? Бенни никогда не видел, чтобы человек мог печатать с такой скоростью. Когда их взгляды встретились, машинистка кивнула ему, но пальцы ее продолжали порхать по клавиатуре с прежней скоростью. Бенни отвел взгляд.
Может, она шпионит за ним? Пишет отчет директору о школьнике-прогульщике? Наблюдает за его поведением, собирает материал для психиатра? Это следовало проверить. Но когда Бенни снова поглядел на машинистку, та уже сосредоточенно смотрела в свой ноутбук. Вероятно, очки ей выписали не совсем подходящие, потому что она попеременно щурилась и хмурилась, вглядываясь в экран, отчего выражение лица у нее становилось то возвышенным, то свирепым. Бенни еще понаблюдал за ней какое-то время, но она не обращала на это внимания, как будто он вдруг перестал существовать. Тогда он успокоился. Он любил чувствовать себя несуществующим. Он начал листать книгу про Пауля Клее, надеясь найти что-нибудь об Ангеле, но язык книги был непонятным и скучным, так что Бенни вскоре начал зевать, и его потянуло в сон. Может быть, так действовали лекарства или сказывался снотворный эффект послеобеденной атмосферы Публичной библиотеки. Бенни опустил голову на раскрытую книгу, уткнувшись носом в колени Ангела. Он слушал тихое быстрое постукивание клавиш под пальцами машинистки. Раньше оно звучало как шорох дождя, но теперь оно больше походило на стаю скворцов, которые то взлетали с пшеничного поля, то снова садились на него, сливаясь с окружающей тишиной Библиотеки. А может быть, не скворцы. Может быть, волны. Может быть, скворцы превращались в волны, которые набегали на песчаный пляж, шурша галькой и обломками ракушек, и снова отступали. Туда-сюда, волны-скворцы, стук пальцев по клавиатуре, шелест переворачиваемой страницы, мерное дыхание звезд, прерываемые случайным всхрапом – Бенни слышал все эти ритмично пульсирующие звуки и знал, что они, как и голоса, которые он слышит, всегда были и всегда будут, нарастая и затихая, где-то там, фоном, на заднем плане.
В письме, которое Негодный пытался подсунуть под дверь, сообщалось, что на время нахождения миссис Вонг в лечебнице для престарелых в целях реабилитации после падения она передает обязанности домовладельца своему доверенному представителю Генри К. Вонг. Согласно договора аренды, говорилось далее, арендатор обязуется содержать квартиру в чистоте и порядке, что включает в себя своевременную утилизацию отходов во избежание появления паразитов и в целях пожарной безопасности. Письмо завершалось напоминанием о другом пункте договора аренды: арендодатель или назначенный им представитель имеют право проводить периодические осмотры квартиры Аннабель – на основании чего ей предлагалось позвонить указанному представителю Генри К. Вонгу и до конца месяца согласовать с ним дату осмотра квартиры.
Аннабель была уверена, что миссис Вонг не писала этого письма. Старушка была из породы стреляных воробьев, она бы не стала перекладывать свои дела на сына, и за все годы она не провела ни одной проверки. Конечно, ее бедро быстро заживет и она скоро выйдет из лечебницы. Но все-таки это письмо вызвало тревогу. Негодный явно что-то замышлял. А вдруг он убедит свою мать продать дом? Или использует гору архивов как предлог, чтобы разорвать договор аренды или даже выселить Аннабель? Ей действительно пора приступить к уборке и разобраться со своими архивами до того, как миссис Вонг вернется домой.
Проблемы с архивами все усугублялись. В мае, когда Аннабель успешно оспорила свое увольнение и договорилась о переводе на радио, телевидение и цифровые СМИ, она вздохнула с облегчением, надеясь, что это положит конец нескончаемому потоку бумаги, текущему в ее маленький дом. Как только поток остановится, она сможет справиться с накопившимся хламом, Бенни поможет ей вынести мусорные мешки, и они снова смогут жить в приятной, чистой обстановке.