— Господи, что я сделал? — сказал Алекс. — Что я делаю? Что я делаю в этом аду?
Толстяк все еще сидел в кресле.
— Ужасный ангел мести, — сказал толстяк, улыбаясь Алексу. Казалось, он наслаждался.
Каррерас поднялся. Он был весь в крови, но только ранен. Быстро двигаясь, он схватил кресло и швырнул его. Алекс выстрелил и промахнулся. Кресло попало в Алекса, когда тот пытался увернуться от него. Боль разлилась по его правой руке.
Выбитый пистолет отлетел в другой конец комнаты. Алекс отшатнулся назад. Он с трудом добрался до двери.
Каррерас двинулся к нему.
Глава 72
Механическая рука. Она ласкала ее. Она сжимала ее. Она похлопывала, и ударяла, и щипала ее. Она блестела. Она была холодная. Она жужжала. Она мурлыкала. И лязгала, лязгала, лязгала.
Собственное мужество удивило Джоанну. Она не обломилась. Она вынесла неприличное исследование Ротенхаузена и притворялась одурманенной. Она бормотала, шептала с притворным удовольствием, когда он касался ее. Время от времени она отталкивала его, как бы выходя из-под действия лекарства, но каждый раз это сопровождалось глупой улыбкой и усиливающимся бормотанием.
Она уже было подумала, что зомби-доктор никогда не прекратит эти ласки своими стальными пальцами, и решила плюнуть в него, как он развязал ремень и опустил ее левую руку. Джоанна застыла, боясь дохнуть или шевельнуться, сделать что-нибудь такое, что заставило бы его прекратить делать то, что он делал. В то же время она понимала, что любая перемена в ее поведении насторожит его. С чудовищным усилием ей удалось заставить себя снова бормотать и улыбаться ему. Он потянулся через нее и ослабил ремень на правой руке. Она не шевелила руками, пытаясь казаться довольной и оцепенелой. Он подошел к другому концу кровати и освободил ее левую ногу, затем правую.
— Такая милая девочка, — сказал Ротенхаузен больше себе, чем ей.
Он вернулся к изголовью кровати.
Она все еще не порывалась освободиться.
Ротенхаузен снял свой белый халат и набросил его на тележку с инструментами, на которой лежали шприцы и сфигмоманометр.
— Я помню тебя, — сказал он. — Я помню, как ты чувствовала себя.
Он начал расстегивать рубашку.
Через полузакрытые веки Джоанна изучала механическую руку. Гибкий стальной кабель 0,5 дюйма в диаметре выходил из металлического запястья и шел прямо к живой руке. В двух последних дюймах своей длины кабель раздваивался и с помощью штекеров подключался к батарее.
Ротенхаузен снял рубашку и бросил ее поверх халата.
— Это будет интересно, принимая во внимание, что твой отец находится как раз внизу, — произнес он.
В следующее мгновение Джоанна молниеносно выбросила руку, схватила кабель и вырвала его из батареи. Механическая рука перестала мурлыкать. Как будто время остановилось, когда он изображал лису в театре теней. Пока доктор в изумлении смотрел на нее, она, голая, скатилась с кровати, прочь от него, опрокинула кровать и бросилась к двери.