Лина посмотрела на стоящего с открытым ртом Синта и пулей вылетела в коридор. Слезы сами собой брызнули у нее из глаз. Ей было больно, стыдно, обидно. И сейчас хотелось одного — найти свою комнату.

Чужемирка сидела на полу, подобрав колени. Она залезла в щель между кроватью и окном, пытаясь спрятаться от мира и от самой себя, и входную дверь ей не было видно. Зато она отлично слышала, как та отворилась, и кто-то вошёл. Аккуратно поставили посуду на крохотный столик. Наверное, Синт — милый мальчишка, еды ей в комнату принёс.

— Синт, а я не могу от него никак уехать? — спросила она, не оборачиваясь. — На всю жизнь я, что ли, с ним связана?

— Не можешь, — слишком бархатный голос у Синта, Лина зажмурилась, а Ледяной сел около нее на пол. — На всю жизнь.

Лина отвернулась, спрятала опухший нос в сгибе локтя. Ей не хотелось, чтобы наемник видел ее такой. Да и самой его видеть не хотелось.

— Ты мне сказал еще не все на свете гадости?

Ским молчал.

— Оставь меня, пожалуйста, одну, — она так и не высунула нос из скрещенных на коленях рук. — Спасибо за еду.

— Прости меня.

Она ждала чего угодно, но не этого. От неожиданности обернулась к нему, забыв про красные глаза.

— Что? — вдруг ей послышалось.

— Прости меня. Я не хотел… обидеть тебя, — последнее он буквально выдавил из себя.

Лина хмыкнула, снова закрыла лицо руками. Она чувствовала, как в ней поднимается боль, чувство вины, сожаления… И желание обладать. Нет, не физически…

— Ты никогда не вернёшь мне мою жизнь, да?

Ским помолчал:

— Я не могу. Эти клятвы рушит только смерть.

— Но ты же как-то сбежал от своих хозяев?

— Нет, не сбежал, — наемник помолчал, думая, рассказывать ли. — Они меня похоронили.