— У нас были условленные места. У семьи. Места с тайниками. В которых держали запас еды, воды и денег. Нам с малолетства показывали их. В игре, конечно. Егерь забирал нас в лес, учил ориентирам, показывал схроны. Из потайного хода я ушел высоко в горы. Так меня учили. Если есть риск преследования, надо идти по воде и камню, — он снова отпил и замолчал.

— Ты ждал своих?

— Да. Очень надеялся, что отец или хотя бы кто-то из свиты придет. Скажет, что делать. Куда идти. Как дальше жить, — его голос сорвался, перешел почти в шепот.

— Никто не пришел?

— Нет. Я просидел, кажется, трое суток. Вода заканчивалась. Надо было спускаться к реке или в лес, к ручью. Я выбрал лес.

— И там встретил людей.

— Угу. Бродячие циркачи, — снова глоток и молчание.

— Они вывезли тебя?

— Они увидели мальчонку с кошельком и в дорогой одежде. Первым делом обобрали. У меня был с собой короткий меч. Серьезного вреда я им, конечно, нанести не мог, но позабавил знатно. Кажется, они даже думали сделать меня цирковым фехтовальщиком. Отвели к своему главному.

— А что он?

— А он сразу понял, кто я такой. Не дурак был. Не знаю, почему сразу не убил. Испугался, наверное. Одно дело, когда внука Величайшего убивает зять Величайшего. И другое дело, когда принца убивает простой циркач.

— Понял, кто ты, и пощадил?

— Угу.

— Оставил у себя?

— Нет, — глоток, молчание, еще один глоток. — Продал в рабство. Довез как раз до Берьяты, — Ледяной приподнял в торжественном тосте бутылку, усмехнулся, — и продал за море. Недорого взял, но поставил условие, чтобы я никогда больше не появлялся на этом берегу.

— Черт!

Лина выругалась, подвинулась ближе к наемнику, взяла бутылку из его рук и сделал большой глоток. Что-то огненное обожгло ее желудок, легкие да и вообще все внутренности. Она согнулась, закашлялась. Из глаз потекли слезы. Ским усмехнулся, забрал у нее бутылку, похлопал по спине. Она глубоко вдохнула.

— Это что, отличительная черта вашего мира? Всех, кто в сложную ситуацию попал, рабами делать?

— Да ладно. Жизнь как жизнь. Мне еще повезло. Могли бы мальчиком для утех сделать. Чистенький, светленький, — наемник презрительно сплюнул в сторону, — видно было, что не деревенский ребенок. Но им понравилось, как я оружию обучен. Оставили в воинах.

Лина уткнулась в его плечо. Слезы, то ли от слишком крепкого спиртного, то ли от услышанного, стояли в ее глазах. Ским подвинулся к ней ближе, приобнял. Все ее обиды в этот момент растаяли. Она залезла ему под мышку, уткнулась носом в грудь. А он зарылся в ее волосы. Перебирал их пальцами, целовал пряди: