Сейчас со мной вообще другой Зубов. Не тот зверюга, что жестко брал чуть ли не на пороге своей квартиры, яростно вытрахивая из меня все мысли. И не тот опасный мужчина, преграждающий мне путь в рабочем кабинете, плюющий на то, что нас могут застать, принуждающий делать все, что ему хочется.

Сейчас Зубов — ласковый котяра, мягким урчанием и вылизыванием уговаривающий покориться, не сопротивляться. Дать ему то, что требует.

Его руки гладят, нежно, но обстоятельно, не пропуская ни одного нежного местечка, а губы вторят рукам.

Я плавлюсь в этой нежности, сладкой настойчивости и неге и, когда меня мягко приподнимают за бедра и подкладывают подушку под низ живота, даже не нахожу в себе сил противиться.

Все так волшебно, все так плавно…

И горячий язык скользит вниз, к самому моему нежному местечку, где все уже давно и сильно пульсирует.

— Клубничка и без сливок вкусная, — шепчет искуситель, неожиданно оказываясь наверху, прихватывая зубами основание шеи сзади и мягким толчком проникая в разомлевшее тело.

Я только ахаю от удовольствия, выгибаюсь еще сильнее, стараясь тоже двигаться, но Зубов полностью ложится на меня, опутывая собою, как капканом, и не позволяет проявлять инициативу.

Он двигается длинно и спокойно, без напора и напряга, кажется, но, тем не менее, становится понятно, что контроль полностью у него.

Мне ничего не остается, только принимать его страсть, его сильное, жесткое тело, и стараться хотя бы погладить, хотя бы провести пальцами по предплечьям, заросшим темным волосом. А затем и впиться в них зубами, когда движения перестают быть плавными и начинают ускоряться.

Оказывается, в такой позе — это что-то невероятное.

Мое полное подчинение, помноженное на невозможность хоть как-то проявить инициативу, молчаливая настойчивость Антона… Это все сплетается в один мощный клубок, в котором я задыхаюсь, ищу выход, в глазах темнеет, губы сохнут. Мне жарко, душно, тяжело.

И невыразимо приятно.

— Клубничка, сладкая… — хрипит Зубов, а затем, не выходя из меня, садится на колени, подтягивает мое разомлевшее, потерявшее всякую способность к самостоятельному движению тело выше, и начинает двигаться еще сильнее. Я ощущаю, как пальцы скользят по промежности, лаская клитор, шлепают по ягодице, раз, другой, не больно, но обжигающе… А затем находят еще одно место, чуть выше, гладят, гладят… И меня прошивает предоргазменная дрожь от каждого такого касания. Это ново и безумно.

Я пытаюсь повернуться, посмотреть на Антона, но он не позволяет, широкая ладонь ложится на затылок, прижимая голову к кровати, движения ускоряются, пальцы скользят… А потом неожиданно проникают в меня! И от этого настолько остро ощущаются его движения, все ускоряющиеся и ускоряющиеся, что я не выдерживаю необычности впечатлений.

Меня трясет от удовольствия, все внутри сжимается, пульсирует, и в последнюю секунду осознаю, что Зубов вышел из меня. А вот пальцы не вынул.

Это запускает удовольствие по второму кругу, и меня опять протрясывает кайфом.

Я уже ничего не соображаю, без сил распластываясь на кровати, мокрая и счастливая, и слышу, сквозь вату в ушах, как тихо ругается Зубов, кончая мне на спину.

А затем падает рядом.

Дышит, подтягивает меня к себе под бок, наплевав на то, что у меня вся спина в его семени, фырчит, как большой кот, на ушко, гладит…